– Чудесный юноша, – говорила она про другого, – только онстранно оглядывался по сторонам, будто что-то проверял. Как ты думаешь, может,он считал метраж? Я теперь беспокоюсь, вдруг ему не подойдет наша квартира!

Третий, на свою беду, представился Петром Ильичем, и бабушкавесь вечер величала его то Ильей Петровичем, то Петром Мартыновичем, четвертыйотвечал только «да» и «нет» и громко чавкал. Про него Любовь Ильинична сказала,что у него завидный аппетит.

Так и остался один Хохлов, с которым она в удовольствиечаевничала и к его приходу пекла лепешки.

Бабушка умерла, а у них так ничего и не сложилось.

Хохлов вдруг быстро влюбился в постороннюю красавицу, потомбыстро разочаровался и автоматически перекочевал в разряд друзей, которые«понимают, поддерживают, подставляют плечо», и рассчитывать на большее былоглупо. Некоторое время Арина еще рассчитывала, даже пыталась с ним флиртовать,в меру своих сил, конечно, но все это уже казалось бессмысленным. Игра в слова,как поединок на рапирах с кусочками пробки, насаженными на концы лезвий.

Не обжигает.

Арина встала и обошла комнату по периметру. В ней было маломебели, и Арине это нравилось: комната казалась очень большой. Ковролин кое-гдепосерел, но это даже красиво, потому что посерел он странными неровнымипятнами, похожими на инопланетные цветы. Если бы был просто белый, выглядело быслишком похоже на салон красоты или дорогую больницу.

Вечером она поедет домой. Нужно все убрать и постаратьсяпривыкнуть к тому, что дом вдруг перестал быть крепостью, привыкнуть и наладитьв нем свою новую жизнь. Старую разгромил тот самый человек, который, надевКузину шапку, бил ее, Арину, и связывал леской руки.

Вспомнив, Арина потрогала губу. Она уже не была огромной,как у лося, но все еще болела, и невозможно было пить горячий чай. Вот чего ейтак не хватает сегодня – именно горячего чаю!

В коридоре завозилось и запищало. Она пошла на писк,пошарила по стене рукой и зажгла свет. Огромная собака моментально вскочила наноги, а ее дети запищали еще громче.

– Ты чего? – спросила у нее Арина Родина. – Ты чегонервничаешь?

Собака смотрела на нее.

Как же мне не нервничать, поняла Арина, когда у меня дети, ахозяин… какое упоительно слово, правда?.. хозяин ушел и оставил меня здесь, стобой?

– Я не буду к тебе приставать, Тяпа! – уверила ее Арина. –Может, ты поесть еще хочешь? Смотри, ты какая большая, а бока все подвело!

Это была не совсем правда. С момента прибытия к Хохлову,Тяпа ела примерно каждый час, и бока у нее раздулись полукружиями над ребрами.Арина опасалась, как бы ей не стало плохо, но вид у собаки был такой, будто ейочень хорошо.

– Ты лежи, – сказала ей Арина. – Отдыхай. У тебя теперь естьХохлов, а это знаешь, что значит? Это значит, ты не пропадешь!

Собака еще посмотрела на нее, потом на щенков, которыевозились у ее огромных лап, примерилась и с шумом повалилась на подстилку.Щенки ринулись к ней.

Дети, сказала собака и прикрыла глаза, это всегда такиепроблемы! И это так утомительно. Но я все равно их люблю.

– Я знаю, – согласилась Арина. – Я тоже мечтала, чтобы уменя были дети. А на мне хотел жениться только один человек, но теперь и егоубили, представляешь?

Представляю, сказала собака. Я видела, как убивают. Душатметаллическим проводом, ловят сачком, кидают в машину. И больших, и детей,всех. Потом сдирают шкуры и продают. Это называется «санитарный подход».

– Ты об этом не думай. – Арина подошла, присела и погладилаее по голове. Голова была очень горячая и огромная, медвежья. Под шерстью чувствовалиськолтуны и струпья. – Может, нам помыться, Тяпа? Ты умеешь мыться в ванне?

Тяпа смотрела на нее и ничего не отвечала, а потом шумновздохнула.

– От тебя псиной пахнет, – сказала Арина и еще погладила ее.– Мы бы быстренько, шампунем, а? У тебя небось и блох полно!

Вот что есть, то есть, ответила Тяпа, потянулась громаднойлапой и почесала за ухом, раскидав своих детей. И в тепле кусают, спасу нет!

– Тогда нужно мыться! – решила Арина. – Только подожди, яеще попишу немного! Герой как раз только-только взял ее нежную ладонь в своюмужественную руку, а героиня прикрыла фиалковые глаза, чтобы он не прочитал вних тоски и вожделения! Или я неправильно перевела это слово?

Но ей не хотелось уходить от Тяпы и ее детей к тоске ивожделению, и она еще погладила собаку по спине и немного почесала ей живот.Тяпа слегка подвинулась, подставляя места, которые нужно почесать.

– А можно, я твоего ребенка подержу? – спросила Арина. –Одну минуточку? Можно, а?

Самый толстый, самый здоровый и самый похожий на мать щеноккрепко спал, не обращая внимания на возню братьев. Вполне возможно, что этобыли сестры. Арина осторожно подсунула ладонь под сытенькое горячее пузцо и,придерживая второю круглый задик, поднесла песика к глазам. Самый толстый,самый здоровый и самый похожий на мать даже не проснулся.

Осторожно, тихонько прорычала Тяпа.

– Да я стараюсь, – тоже шепотом ответила Арина. – Ты мойславный. Ты мой хороший. Ты мой красавец.

У красавца были крохотные и совершенно поросячьи уши,торчавшие вперед, розовые лапы с коготками, то-оненький и позорно короткийхвостик. Сквозь шерсть просвечивало нежное младенческое тельце. И псиной совсемне пахло.

Пальцем Арина погладила его между ушей, и, не просыпаясь, онскорчил недовольную мину. Спать охота, а тут с нежностями лезут!

Арина вернула его на подстилку, привалила к материнскомубоку и поднялась.

– Значит, так, – сказала она. – Сейчас я приналягу нафиалковые глаза, а вы тут все спите. Потом помоемся и опять будем есть.Договорились?

Некоторое время она прилежно переводила американскую ересь врусскую. Она умела работать упорно, не отрываясь, и за это ее ценили в ихпереводческой конторе. А поначалу даже брать не хотели, у нее ведь не былоязыкового образования, техническое не в счет, и прошло несколько лет, преждечем начальство удостоверилось в том, что ее английской спецшкольной лексикивполне хватает для того, чтобы все правильно понимать в «фиалковых глазах» и«пурпурных закатах».

За окнами стало синеть, и очень захотелось есть, но Аринарешила, что ни за что без спросу не полезет в холодильник. Чаю еще можнопопить, но губа разбита, какой уж тут чай!..

Господи, как же это все вышло?!

И зима, и замерзший, серый город за окнами – все одно кодному.

Она задернула шторы и открыла в ванной воду. Конечно, уХохлова нет собачьего шампуня, но вполне сойдет и «мужской от перхоти». Блохиот него, может, и не передохнут, но все-таки какое-то количество их смоется.