Томас вскипел:

— Господь больно мягок! Я бы таких вовсе в ад.

Но спина калики маячила уже далеко. От Томаса его отделялидесятки полупрозрачных тел. Устрашенный, он бросился вдогонку. По дороге всеяснее видел в сумерках огромные фигуры с крыльями, что уныло реяли в нечистомвоздухе. У некоторых по четыре крыла, как у летучих муравьев, и летали так женеуклюже. Следом развевались длинные хитоны, настолько длинные, что Томас неразглядел ног.

— А это кто?

— Ангелов дурная стая, — ответил Олегпротяжно, — что не восстав, была и не верна...

— Ты не умничай, — прервал Томас. — Тоже мне,пиит. Это те, которых называют серыми ангелами?

— Да. Мотивы их неясны. Может быть, они видели третийпуть. Путь, так сказать, третьего мира, но теперь уже не угадать. Они осуждены.Закон вашего христианского мира прост: кто не с нами — тот против нас.

Внизу в долине разглядели кишащее месиво из людей, чтозадыхались от тесноты, но куда-то спешили, бежали, и было их столько, чтоТомасу верилось с трудом, ужели смерть столь многих истребила?

Олег потрясенно оглядывался. А где то дикое место, где пофиолетовому небу грозно неслись багровые облака, страшно светило черное солнце,а мир был дик, кровав, горяч, раскален? Остроконечные скалы сравняло злымветром, да и толпы народа, постоянно растущие, истоптали местность так, что нитравы, ни куста, одни голые камни, да и те вбиты в землю по самое темечко.

Томас тащился позади, калика вздрогнул, когда рыцарьобрадованно заорал:

— Вспомнил!.. Там... то есть тут, река должна быть. Яслышал, в подземном мире течет река. Спик... э-э... Спикс... нет, Сникс...

— Стикс? — предположил Олег.

— Вот-вот, Стикс! — обрадовался Томас. — Надоидти к ней.

— В подземном царстве, — сказал калика, —кроме Стикса текут еще реки Кокит, Ахеронт и Пирифлегетон, есть Стигийскоеболото, Ахерусейское озеро...

— Какое-какое? — переспросил Томас подозрительно.

— Ахерусейское, — повторил Олег.

Томас долго шел молча, с недоверием посматривал на Олега.Калика выглядел очень серьезным, и Томас наконец предположил недоверчиво последолгой паузы:

— Так и называется?

— Точно!

— Гм... Это от слова «рус»?

Теперь уже Олег сказал «гм», почесал в затылке, признался:

— Был бы я патриотом, сказал бы «да». Но, думаю, что отдругого корня. Как и Ахеронт.

Томас наморщил лоб, старался проломиться через дебри звуков,а Олег, хоть и жалел усилия друга, но почему-то уточнять не стал.

Томас снова долго думал. Калика слышал, как скрипят могучиерыцарские мозги. Впереди из тумана медленно выступил пологий берег. Сильнеепотянуло смрадом. Здесь туман рассеивался, Томас увидел, что это не туман, аголовы и плечи, плотно стиснутых друг с другом людей. Глаза были устремлены вту сторону, откуда тянуло смрадом. Из темноты возникали новые фигуры.

Томас спросил с недоумением:

— Чего это они?

Олег смотрел почти со страхом. Томас впервые видел сэракалику таким растерянным.

— Что-то стряслось? — спросил он осторожно.

Сэр калика с трудом выдохнул воздух, запертый в груди.Мертвенное бледное лицо дрогнуло, медленно пытаясь вернуться к жизни, но вглазах оставалась великая растерянность.

— Еще бы...

— Что?

— Столпотворение, — прошептал Олег. — Скольконароду, сколько народу!.. Умом я понимал, но все равно — такое узреть своимиглазами...

Томас удивился:

— Ты ж сам говорил, что человечество состоит не столькоиз живых, как из мертвых!

— Гм... Все равно это как кувалдой по голове. В прошлыйраз было совсем пусто. Одна-две души промелькнет, а снова камни, камни,камни...

Томас удивленно воззрился на калику. А тот, собравшись сдухом, двинулся вперед, постукивая посохом, словно проверяя прочность дороги.

Расталкивая души, благо толкаться с бестелесными нетрудно,они пробились к самому берегу. Томас едва не падал от зловония. Река текла,если текла вообще, желтым гноем. Он видывал на своем веку реки, что выгляделитакими же желтыми, но там несли ил и глину, а здесь зловонный гной, и этогогноя столько, что не просматривался другой берег.

В ушах звенело от стонов, плача, криков. Томас стоялбледный, как полотно. Калика тоже посерел, затравленно оглядывался. Похоже,вспоминал уединенную пещеру.

— Орк, — пробормотал Олег.

— Орк? Что-то знакомое.

Олег с недоверием покосился на Томаса:

— В самом деле?.. Это римляне так зовут, а для грековон Аид. Кроме названия различий нет.

— Гм, — сказал Томас в затруднении. — Тогда яподумал о чем-то другом. А что там блещет... такое прекрасное?

— Потала. Потусторонний мир ариев. А тот огромный городи все дворцы намного превосходят красотой и совершенством все, что есть нанебе. Странный народ, да?

Томас подумал, буркнул:

— В Индии жарко. Потому они свой рай и загнали вподземный мир. Прохлада как в погребе.

Из тумана над рекой медленно выступил загнутый нос челна,потом показалась высокая костлявая фигура. Человек, лохматый и длиннобородый,неспешно орудовал коротким веслом с широкой лопастью. Он был в грязной хламиде,что смутно напомнила одеяние римского пиита, указавшего дорогу, только улодочника от одежды остались одни лохмотья. В широкие дыры просвечивалиизъеденные ржавчиной доспехи. Под коростой болезни, что жрет металл, Томас нерассмотрел ни герба, ни девиза, к тому же лодочник, судя по доспеху, изпростых, человек благородного сословия и с веслом в руках бы не горбился...Облепленная слизью лопасть опускалось в воду попеременно то с одной стороны, тос другой, лодка двигалась так медленно, что Томасу невыносимый смрад началвлезать уже и в уши.

Гребец сделал последний гребок, застыл, угрюмый, как скалы,а лодка еще медленнее ползла к берегу, наконец ткнулась в берег. Томас неуслышал привычного скрипа, днище словно бы всползло на груду гниющего мяса.

Души кинулись к перевозчику с криками и плачем, на ходупротягивали что-то мелкое, блестящее, Томас догадался, зачем покойникам кладутна глаза медные монеты. Тех, кто не платил, лодочник свирепо бил веслом.Несчастные кричали, падали, многие скрывались в смрадных волнах.

Томас проговорил дрогнувшим голосом:

— Это что ж... все на этой лодке?

— Дурость, да? — предложил Олег, но Томаспроигнорировал предложение язычника охаять христианство, и Олег добавил, —нет, есть и другие дороги... Какие-то забыты, какие-то исчезли, но здесь ты неувидишь ни славян, ни германцев... Англ, может быть, разве что...