– Эй, высокопреосвященство, подъем! – Сварогпотряс любителя Многоуста за плечо. – Да вставай ты!..

Сварог уже тряс Монаха всерьез. Того мотало, как куклу, вруках Сварога, но уголовный элемент просыпаться не желал. Ноль, никакойреакции, все та же блаженная улыбка на физиономии, и не менее громкий храп изглотки. Ну, раз так…

Сварог применил болевой прием, от которого и мертвый долженбыл, взвыв, подскочить и запрыгать от боли по каюте. Мертвый, может быть, ивскочил бы, Монах же – нет.

Но он же жив! Сварог приложил руку к его голове. Температуравроде бы нормальная. Так, необходимо срочно определить, где мы находимся, чтоза бортом…

Чуть ли не бегом Сварог бросился в рубку.

В рубке картина была не радостнее. В капитанском кресле,забравшись на него с ногами, спала Щепка. («Осталась после окончания своейвахты, хотя я настрого приказал отдыхать в свободное время», – мимоходомотметил Сварог). Босой Медведь спал в штурманском кресле, уронив подбородок нагрудь. Ак-Кина и юнк-лейтенант Игой-Кион сидели, держась за руки, на диване подкартой Гаранда и, разумеется, спали. А окна рубки были плотно затянуты коркойльда. Изнутри ни черта не разглядишь, значит, надо выбираться наружу…

Дверь на мостик Сварог открыл не без труда – ее крепкоприморозило к косяку. Пришлось отбивать ногой, пока та не поддалась. Внутрькорабля, как припозднившиеся гости в Новый год, ворвалось морозное облако.Сквозь него Сварог выбрался на гулкий металл мостика. И наконец-то увидел…

Повсюду, насколько хватало глаз, неприступные, покрытыеснегом горные кручи возносили свои вершины в сереющее вечернее небо. Со всехсторон… Как великая снежная стена… А их корабль находился в центре огромнойкотловины – не иначе, горного озера. «Пронзающий» вмерз в лед. Причемсовершенно невозможно было даже предположить, как он здесь оказался, посколькуникакого прохода, пусть и замерзшего, в округе не наблюдалось. Прошел, что ли,подземным туннелем? Как в его, Сварога, сне?..

Было время заката. Пурпурный свет умирающего светила окрасилснег кровью, горные склоны, изрезанные трещинами и уступами, отливали медью.Игра света и тени завораживала. Если б сейчас можно было предаватьсясозерцательным восторгам – цены бы такому пейзажу не было…

Сварог включил «третий глаз».

– Мама родная!

Реальность вокруг отсутствовала напрочь. Вернее сказать, то,что он принимал за реальность, глядя нормальным зрением, оказалось сплошнымпорождением магии. И все, что окружало несчастный корабль, было чьей-токолдовской фантазией.

Горы были не белые от снега, а синие, втыкающиеся в небо(хоть небо-то настоящее) фиолетовыми верхушками. Ближе к подножию горыстановились бирюзовыми, а сковавший скоростник лед в магическом зрении имелсапфировый цвет. И посреди всего этого калейдоскопа выделялся иссиня-черный,пульсирующий, как сердце, зыбких, колеблющихся очертаний, сгусток. Или пятно,как хотите. И к нему отовсюду, словно кровеносные артерии к сердцу, тянулисьжилы небесно-голубого оттенка.

Ну и что там такое, если посмотреть обычным глазом? Свароготключил магическое зрение.

Изломленные тени причудливо тянулись через глубокую,начинающуюся в пятистах уардах расселину, противоположный конец которой терялсяв дымке. У ближнего края расселины на белом снежном фоне отчетливо выделялосьвсе то же темное пятно…

Хижина – вот что это такое. Небольшой кривобокий домик,сколоченный, похоже, кое-как и из всякого хлама. Сварогу даже удалосьразглядеть над хибарой тоненькую струйку дыма.

Какие отсюда выводы, господа? А такие: кто бы или что бы нескрывалось в хижине, оно имеет прямое… прямейшее, а то и главнейшее отношение кпроисходящему. И если где-то и можно найти ответ, а с ним и выправить ситуацию,то только там – в этой лачуге.

Простояв на мостике минут пять, Сварог вконец окоченел. Онзаскочил в рубку, закрыл за собой дверь. Потопал ногами, обняв себя за плечи.Потом несколько раз присел, помахал руками, сделал десяток отжиманий. Может,холод – тоже всего лишь чье-то там порождение, но пробирает качественно.

Хорошо бы, конечно, сотворить чашечку кофейку с коньячком…Но очень не хотелось терять время на пустяки. Некогда. Также некогда, аглавное, бесполезно бить спящих по щекам, трясти их и проводить на них болевыеприемы. Очевидно и несомненно, что и их сон – ягодки с того же магическогоогорода. А вот отчего да почему самого Сварога не тронули? Уж не затем ли,чтобы таким своеобразным образом зазвать в гости? Что ж, раз приглашают, надоидти.

Сварог снял со стены сабельку – висела, видите ли, в рубкена ковре небольшая такая коллекция холодного антикварного оружия. Кто-то изкорабельных баловался – может, капитан, а может, и сам верх-адмирал. Молодцы,спасибо. Шаур, конечно, вещь хорошая, но не на все случаи жизни вещь. Так-тооно будет понадежней. Сварог вытащил саблю из ножен, пальцем проверил заточку.Ого! Видимо, хозяин коллекции нагружал своих денщиков работенкой, дабы те нескучали в походах и на рейде. Сабелька заточена, что у твоего казака.

Вызывать лифт Сварог и пробовать не стал, посмотрев нагорящие в треть накала лампы, – сбежал вниз по узким трапам. Диафрагмувыхода пришлось разводить вручную, вертя какую-то ручку, электромоторунапряжения не хватало. Ну все, можно покинуть «Пронзающий».

Снежная волна налетела на Сварога, едва он вышел наружу.Точно огненный вихрь, ледяная пыль, несомая шквальным ветром, обожгла лицо ируки. Вот так здрасьте! Если учесть, что до этого стоял штиль полнейший…Выходит, нас так встречают. Под порывом ледяного ветра в лицо версия оприглашении в гости несколько потеряла в правдоподобии. Но в гости мы так и такзайдем, ждите.

И Сварог двинулся сквозь пургу. Стихия неистовствовала,ледяная пыль секла кожу, сбивала с ног, швыряла в лицо пригоршни ледяногокрошева. Завывающая, как голодная дикая кошка, пурга пыталась оттеснить,оглушить, запутать и навеки похоронить в снежном беспамятстве. А Сварог шелвперед. Ничего не видя в снеговерти, оглушенный штормовыми ударами. Лишь иногдавключал «третий глаз», сверялся с ориентиром – с тем, что было хижиной в одномзрении и иссиня-черным сгустком в другом, видел беснующуюся вокруг него синююкруговерть, отключал «третий глаз» и шел, шел, шел. Воздух словно стал твердым– плотная стена ветра не пускала, лезла в гортань морозным кулаком, норовиласорвать одежды, опрокинуть, унести… Он падал, но поднимался, вытирал лицорукавом и шел.

И вдруг все прекратилось. Разом. Как отрезало. Как рубильникотключили. Впрочем, может и отключили. Некий магический рубильник – ведь в этоммире, помнится, очень любят всяческие рубильники… Как бы то ни было, авоцарилась картина, которую Сварог наблюдал с мостика: штиль, закат, снег вкрасках заката, – короче, холодная сказка снежного безмолвия.

– Издеваешься, сука? – пробормотал Сварог, глядяна хижину и нисколько не беспокоясь, что его могут слышать. – Экспериментыставишь? Лады… И об этом тоже переговорим.