– Что же он так долго собирался? Лариса же несколько лет сГранатовым была…

– Так раньше Гранатов в Москве жил, высокий пост занимал, ипотом, когда по культуре работал – у него машина с шофером, охрана, как к немуподойдешь? А как сняли его с должности, так всю охрану отобрали – он же негосударственный теперь человек, ему бесплатная охрана не положена! Ну вот ипредставьте: выходит Гранатов из дома, до машины не успел дойти, как к немуподходит человек – здрассте, говорит, вы меня не узнаете? Я, извините, женусвою ищу, телефончик не подскажете? Пока тот соображал, что к чему, в него ипальнули.

– Все равно у тебя никаких доказательств нету! – упрямосказала Катя.

– А я и не собираюсь никому ничего доказывать! Ты что жедумаешь, я стану мстить за эту сволочь, которая из-за дурацких алмазов целыйавтобус с неповинными людьми взорвала? Пускай это будет ему возмездием, аубийство на совести Хвостицына останется. Но с Ларисой я поговорю, пускайначеку будет. Все-таки с убийцей жить страшно…

И тут у нее зазвонил мобильник. Ирина взглянула на номер ивылетела в прихожую, чтобы поговорить спокойно.

– Ирина, у меня просто нет слов! – судя по голосу,Абаканов был ужасно сердит. – Мне Рогер все рассказал! Ну как вы моглидействовать так легкомысленно?

«А вот не будешь глядеть на меня свысока!» – злорадноподумала Ирина.

– Слушайте, я же волновался за вас! – продолжал Абаканов. –Ну я вас обидел подозрениями, простите, но нельзя же было лезть на рожон прямотигру в пасть!

Ирина мгновенно оттаяла. Он волновался за нее, значит, онаему не безразлична!

– Дорогой, – проворковала она, – я же хотела тебепомочь…

Ее тон мгновенно возымел просто магическое действие,Абаканов тут же сменил гнев на милость.

– Радость моя, когда мы увидимся? У меня для тебя естьподарок!

– Как можно скорее! – сказала Ирина спридыханием. – Видишь ли, у меня для тебя тоже есть подарок, такой ценный,что я боюсь оставаться с ним долго…

– Катерина, свет выключи! – сказала Жанна с плохоскрытой завистью. – Иркина физиономия так сияет, нам без люстры светлобудет!

Катя не слышала, потому что в этот момент разговаривала сосвоим мужем.

– Девочки, какой кошмар! – сказала она, повесивтрубку. – Завтра утром Валик приезжает, что он скажет, когда Генку увидит?Гена, особенно по утрам, очень впечатляет… Да, кстати, куда он делся-то? Я егос самого утра не видела!

И в этот момент снова раздался звонок.

На этот раз звонили в дверь.

По звонку почти всегда можно узнать, в каком настроениинаходится человек, который стоит за дверью – спокоен он или раздражен, утомленили бодр и жизнерадостен. Некоторые женщины умеют даже определять по звонку,голоден ли вернувшийся с работы муж или он успел по дороге перекусить. И нетолько перекусить.

Так вот, услышав звонок, Катя очень забеспокоилась.

Она устремилась к двери и торопливо загремела запорами.

На пороге стоял Гена Суглинский. Вид у него был какой-тоозадаченный и немного смущенный.

– Гена, где ты пропадал? – спросила Катерина. –Ты, наверное, есть хочешь?

– Я… это… как бы сказать…

– Мы вообще-то за вещами пришли, – раздался позадиСуглинского женский голос, и перед Катей возникла неподражаемая генеральшаНедужная. – А насчет того, что Геннадий хочет есть – это поклеп, ложь иинсинуация!

Да, – робко произнес Суглинский, покосившись нагенеральшу, – Эпопея Кондратьевна меня борщом накормила… очень хорошимборщом… с пампушками…

– Суглинский! – Катя потрясла головой, надеясь такимспособом привести в порядок свои мысли. – Я ничего не понимаю! Какой борщ?Какие пампушки? Какие вещи? При чем здесь генеральша?

– Я… это… портрет писать буду…

– Ее? – удивленно переспросила Катерина, покосившись наНедужную.

– Нет… покойного генерала… мужа ее…

– Ты же больше по части нефтяников!

– Ну, нельзя замыкаться в таких узких рамках! Художникдолжен всю жизнь расти, находиться в творческом поиске…

– Как же ты его будешь писать? Он же умер! По фотографии,что ли?

– Зачем по фотографии? – Гена поморщился. – Пофотографии только халтурщики на Невском рисуют!

– А как же ты будешь?

– По воспоминаниям!

– И на время этой работы Геннадий поселится у меня! –твердо произнесла генеральша, отодвинув Суглинского в сторону. – Ну, гдетут его вещи?

Только теперь Катерина как следует разглядела свою соседку.

За минувшие сутки во внешности генеральши произошлипотрясающие изменения.

Эпопея Кондратьевна заново выкрасила свои волосы врадикальный огненно-рыжий цвет, завила их на крупные бигуди и увенчала намакушке ярко-розовым бантом в крупный черный горошек. Ее массивная фигура былаоблачена в шелковый халат, усеянный розами и драконами. Но самым впечатляющимбыло то, что суровая генеральша накрасила губы. Она выкрасила их малиновой помадой,придав своему обычно сурово сжатому рту форму кокетливого сердечка.

При виде такой красоты Катерина онемела и застыла, какизваяние. Жанна собралась сказать что-то ехидное, но замешкалась.

Генеральша одной рукой подхватила чемодан, в другой руке у неебыл зажат Суглинский. Катерина опомнилась и потянула художника к себе.

– Гена! Я не могу тебя отпустить!

– Ты с ума сошла! – громко зашептала Жанна, оттаскиваяподругу. – Пускай он катится к генеральше, это решит все твои проблемы!Совет да любовь! – пропела она, глядя в маленькие глазки бывшейгенеральши.

Та сделала вид, что не слышала, и потащила Суглинскогопрочь.

– Ой, девочки, она же на ликере «Кюрасао» разорится! –вспомнила Катя. – Ну и пусть!

– Сентябрь в этом году удивительно теплый. .. – невпопадсказала Ирина с самым мечтательным видом.