Если при Халиде в Ираке на много лет воцарился мир, то при его преемнике в столице вскоре уже поднялось восстание, которое открыло тревожные перспективы. Алид Зейд ибн Али ибн Хусейн ибн Али весьма неохотно прибыл в Куфу из Медины, где находилось его семейство, но потом остался там, потому что попал под влияние шиитов, которые задержали его в городе. Они сказали ему, что час настал, что правление Омейядов в Куфе опирается лишь на несколько сирийских солдат, которые не выстоят против 100 тысяч куфийских воинов, и он позволил себя обмануть, хотя оказался достаточно осторожен, чтобы постоянно менять свое место жительства. Его пребывание там продлилось в целом около 10 месяцев, в течение которых он подготовился к восстанию и набрал добровольцев также в Басре и Мосуле. В Куфе 15 тысяч человек записались в его войска. В тексте присяги говорилось, что Священная книга и сунна пророка должны быть образцом для поведения, что следует бороться против несправедливых узурпаторов, защищать слабых, возвращать пенсион тем, кто был его лишен, государственный доход (фай) поровну делить между теми, кто имеет на него право, давать возмещение пострадавшим от злоупотреблений, возвратить домой солдат из далеких походов и защищать семью пророка от всех, кто ее угнетает и лишает прав. Юсуф ибн Умар долгое время не подозревал об этом движении, но в конце концов он узнал подробности о действиях Зейда от двух арестованных участников заговора. Потом он также обнаружил, что вследствие этих арестов Зейд ускорил восстание и назначил его начало на среду 1 сафара 122 года от хиджры (6 января 740 года). По его приказу куфийцы были собраны во вторник накануне восстания во двор мечети, окружены там и взяты под стражу отрядом сирийцев. Видимо, они весьма обрадовались такой защите собственного безрассудства. Когда Зейд с 218 сторонниками, которых ему все же удалось собрать под покровом морозной ночи в среду, попытался их освободить, они сами практически не пошевелили и пальцем, и через некоторое время Зейду пришлось отойти от мечети, потому что 2 тысячи сирийцев из Хиры уже выступили против него. В среду он отразил их атаку и пока еще удерживал позиции в четверг, но, когда сгустилась тьма, нескольким его доверенным сторонникам пришлось отступить в город перед лучниками-киканитами, и сам он был смертельно ранен стрелой. Его тело попало в руки сирийцев, туловище прибили к кресту в Куфе, а голову выставили на всеобщее обозрение в Дамаске и Медине. Его сын Яхья, тогда еще мальчик, бежал в Хорасан и несколько лет скрывался в Балхе, но потом его нашли и стали гнать с места на место, пока он со своими сторонниками не погиб в бою в правление аль-Валида II.

Хотя это восстание имело такой плачевный конец, оно тем не менее представляет важность, так как последующие шиитские восстания, которые и навлекли погибель на Дамасский халифат, были связаны с ним. Вскоре после смерти Яхьи Абу Муслим стал мстителем за него и расправился с его убийцами.

У нас создастся ложное впечатление о халифе Хишаме, если мы будем представлять его как заинтересованного исключительно во власти и внутренних делах. Он, конечно, не был солдатом и, однако же, отнюдь не чурался войны и вел ее энергично, пользуясь всеми доступными ресурсами и средствами, снаряжая мощные армии и не жалея ни денег, ни человеческих жизней. Он постоянно вел то или иное военное предприятие во всех сторонах света.

В самом начале своего правления Хишам энергично возобновил войну с византийцами, которая затихла в неопределенности, после того как поход на Константинополь в 98–99 году от хиджры (716–717) исчерпал всю их силу и, однако, ни к чему не привел. Он снова предотвратил укрепление границ и каждое лето снаряжал грабительские экспедиции, по две или три одновременно в совпадающих направлениях. Командовали войсками обычно его сыновья Муавия и Сулейман, оба истые воители. Первый, предок испанских Омейядов, погиб в 118 или 119 году от хиджры (736 или 737) на вражеской земле, когда его лошадь упала во время охоты. Его отец сетовал так: «Я растил его, чтобы он стал халифом, а он погнался за лисой». Но главным героем этих сражений в преданиях и повествованиях предстает аль-Батталь («воин»). Они прилагали огромные усилия и смогли захватить цитадели и города, которые, конечно, зимой приходилось удерживать с большим трудом. Но византийцы защищались не без успеха. В 122 году от хиджры (740) они разгромили арабскую армию в Акройне, во Фригии, где пал аль-Батталь. В следующем году они сами напали на столицу Мелитену, но отступили, когда сам Хишам поспешил туда из Русафы в ответ на призыв осажденных о помощи. Помимо войны с византийцами, на северо-востоке, с этой стороны Каспийского моря, шли битвы с тюрками, где фортуна тоже не всегда была на стороне арабов. В 112 году (730) они потерпели тяжелое поражение, но потом дела пошли на поправку благодаря Масламе и особенно Марвану ибн Мухаммеду.

С еще большей силой, чем на Восток, мусульмане одновременно наступали и на Запад на Европу, из-за чего христианский мир оказался меж двух огней. За год или два до Хишама мусульмане атаковали франков из Испании. Эмир аль-Хурр впервые пересек Пиренеи, возможно, еще в правление Сулеймана. При Умаре II Самх взял Нарбонну, и она долго оставалась аванпостом и убежищем для арабов. Но когда он отправился дальше в сторону Тулузы, его разбили франки под предводительством герцога Эда в месяц зуль-када 102 года от хиджры (в мае 721). Его преемник Анбаса после нескольких походов, не всегда возглавляемых им лично, в 108 году от хиджры (726) предпринял крупную кампанию, во время которой и умер. Это случилось при Хишаме. Затем наступило затишье. Эмиры часто менялись, и у них хватало внутренних забот. Берберы, составлявшие в армии очень большой контингент, чувствовали, что арабы отодвинули их на задний план и ущемляют в правах как мусульман и воинов, а самих арабов разрывали междоусобицы. Хишам положил начало переменам, назначив Абдуррахмана ибн Абдиллаха наместником вместо вспыльчивого и ненавидимого Хайсама. Для начала Абдуррахману пришлось заняться собственными проблемами. Бербер Мунуза перебежал от арабов к франкам и заявил о своей независимости на испанской северной границе, заключив договор с Эдом и женившись на его дочери. Абдуррахман сначала разобрался с ним, потом взялся за Эда, осадил его между Гаронной и Дордонью и преследовал в сторону Луары. Затем, в рамадане 114 года от хиджры (октябре 732), между Туром и Пуатье он встретился с Карлом Мартелом, которого Эд призвал на помощь. Через несколько дней мелких стычек арабы перешли в яростную общую атаку, но австразийские франки продержались весь день до ночи, а на следующее утро с изумлением увидели, что враг оставил поле боя после гибели военачальника. Гиббон рисует перед нами картину того, что могло бы произойти, если бы победа досталась арабам. Возможно, в таком случае сейчас в Оксфорде занимались бы толкованием Корана и с минбара перед обрезанным народом вещали бы об истинности и святости религии Мухаммеда. Франки сослужили неоценимую службу христианской Европе, но византийцы совершили еще больший подвиг на Востоке.

В Туре арабы не были отброшены раз и навсегда. Сам халиф ревностно продолжал вести войну с франками. Он призвал к ответу преемника Абдуррахмана Абдул-Малика ибн Катана (в 115 году от хиджры, то есть в 733-м) за то, что тот их не атаковал. Тогда он отправился в поход, но смог уйти недалеко, так как христиане в Пиренеях преградили ему путь и вытеснили на равнину. После этого Хишам поставил на его место Укбу ибн аль-Хаджжаджа (117 год), чье имя в испанских хрониках латинизировано в благозвучное Авкупа. Но вскоре тому пришлось на продолжительный период погрузиться во внутренние дела, и, когда он все-таки в конце концов отправился к галлам, в Сарагосе его встретили письма, призывавшие его в Африку, чтобы содействовать подавлению мятежа тамошних берберов. Тогда он повернул вспять и вместе с испаноарабской армией пересек пролив у мыса[166]. Окончив, как он считал, свою работу в Африке, он вернулся в Испанию и умер в 122 году (740).