время и половинной части способных на службу ещё не набрано, да и набрать тысячу человек невозможно».

Контракт на закупку оружия (1000 ружей и сабель, 800 пик и 500 пар пистолетов) содержал заказ на 2925 рублей. Однако на эти цели было собрано средств в 5–6 раз больше, а реальная стоимость купленного оружия оценивалась в 2–3 раза меньше, чем указывалось в контракте.

Формальный глава ногайского казачества Баязет-бий в повседневной жизни вёл себя скорее как деспот восточной державы, чем губернатор военно-поселенной провинции России. По региону он разъезжал в сопровождении большой свиты, от подчинённых требовал знаков нижайшей покорности. Баязет не знал русского языка и общался с российскими чиновниками через переводчика.

Своеобразной визитной карточкой ногайского Приазовья являлся аул Единохта – небольшое глиняное местечко на Молочном лимане. Здесь размещалась резиденция правителя, контора Ногайской экспедиции, где трудились несколько чиновников. Тут же Баязет-бий принимал высоких гостей, которым демонстрировался образцовый «европейский порядок» и стремление ногайцев к оседлости.

Быт Баязета был традиционным для степняков, но для того, чтобы произвести впечатление на гостей из столиц и иностранцев он содержал поваров, готовивших еду по «европейскому вкусу».

Положение подданных «войска» определялось принадлежностью к одному из ногайских кланов-племён. Наиболее привилегированными были едисанцы, из числа которых происходил и сам Баязет. Среди родственников он распределял ключевые чиновничьи должности. Кланы едисанцев и близких к ним по положению джембуйлуковцев обременялись лишь выплатой денег на содержание конницы.

Самым тяжёлым было положение едичкульских ногайцев. Кроме официальных платежей, с них взимались поборы – «подарки». Так, к примеру, по случаю приезда в гости дочери Баязета, им полагалось давать в подарок различного рода скот стоимостью в 1250 рублей.

Собираемые средства на нужды войска тратились без всякого отчёта и, по сути, присваивались начальником ногайцев и его близким окружением. Внимание военных и губернских чиновников к данным фактам «притуплялось» за счёт взяток, в части преподношения которых Баязет считался виртуозом.

За несколько лет существования Ногайского казачьего войска его предводитель так и не сформировал обещанную тысячу всадников-казаков. Но это не помешало ему иметь отряд личной охраны в 200 человек.

Конец ногайской провинции в Приазовье очень напоминал завершение истории Новой Сербии в Поднепровье, где режим личной власти Ивана Хорвата зашатался из-за восстания черногорцев. Под влиянием внутренних конфликтов в этих провинциях имперские власти провели основательные ревизии и отстранили от власти местных диктаторов, а вместе с тем упразднили региональную автономию.

Основными возмутителями «спокойствия» на Молочных Водах стали уже упоминавшиеся едичкульцы. Они не в первый раз жаловались на Баязет-бия, но в прежние времена тому удавалось заминать расследования.

На исходе лета 1803 года мятежный клан ногайцев отказался выделять Баязету лошадей и заявил, что не признаёт его начальником. Здесь надо заметить, что династические права Баязет-бия на лидерство среди ногайских мурз были довольно призрачными. Легитимность его власти определялась прежде всего благосклонностью российских властей.

Восставших поддержал клан джембуйлуковцев. Николаевский военный губернатор и инспектор Крымской инспекции Сергей Беклешов встал на сторону Баязета и вызвал для усмирения волнений команду донских казаков. Лидеры мятежников вынуждены были примириться с начальником ногайцев.

Тем не менее протестные действия продолжились. Они приобрели форму регулярных жалоб на регионального правителя. Тот же подвергал жалобщиков суровым репрессиям.

Одна из таких жалоб попала к таврическому гражданскому губернатору Дмитрию Мертваго. Несмотря на протесты военных, он начал своё расследование и донёс информацию о злоупотреблениях в войске до Александра I.

Император поручил военному ведомству разобраться. В итоге херсонский военный губернатор Александр Розенберг вынужден был признать плачевное положение дел в Ногайском казачьем войске. Более того, он усомнился в целесообразности существования этой воинской единицы как таковой: «Ногайцы имеют природную наклонность к хлебопашеству… Напротиву того нельзя ожидать по козачей их службе желаемых польз».

Доклад Комитета министров, поданный императору, фактически характеризовал действия по созданию Ногайского казачьего войска как аферу. «Ибо хотя… Назначены были офицеры и куплено оружие, но два пятисотные полки, кои предполагалось из них устроить, никогда не были сформированы, и ногайцы оставались совершенно в прежнем их положении», – говорилось в соответствующем документе.

25 марта 1805 года российский монарх подписал разработанное Комитетом министров положение о новом порядке управления кочевниками на Молочных Водах. Ногайское казачье войско упразднялось, вводилась должность пристава ногайских орд, подотчетного таврическому гражданскому губернатору.

Оружие у бывших «казаков» изымалось, а средства, сданные ранее на его изготовление, за счёт казны компенсировались обывателям.

Баязет по собственному желанию был отправлен на постоянное жительство к родственникам в Черкасск на территории Войска Донского. Расследование его финансовых злоупотреблений результата не дало из-за недостатка свидетельских показаний.

Некоторая часть ногайцев отправилась вслед за своим бывшим предводителем на Дон. В 1812 году, в начале Отечественной войны, атаман Матвей Платов издал приказ Баязет-бию о подготовке к военному походу «состоящих в ведении его пришедших сюда с Молочных Вод и причисленных к Войску татар». Умер бывший начальник ногайских орд, видимо, в 1824 году.

Субъективный фактор был важным, но не единственной причиной ликвидации Ногайского казачьего войска. В первые десятилетия XIX века российское правительство проводило политику сокращения числа иррегулярных воинских формирований в районе Северного Причерноморья. К примеру, очень драматично складывалась судьба Бугского казачьего войска.

Кроме того, до 1806 года у России были хорошие отношения с Османской империей. В связи с этим политика переманивания «турецких» ногайцев, в рамках которой внедрялись льготы для соответствующего этноса, утратила свою актуальность.

Наиболее болезненным вопросом для приазовских ногайцев являлось сокращение пастбищных земель. Степь становилась всё населённее, за земельные угодья там разворачивалась всё более острая борьба. Земельный голод приводил к нарушению пастбищно-кочевой системы, негативно сказывался на благосостоянии кочевников. Был образован и рос административный центр ногайского приставства – город Ногайск (ныне Приморск Запорожской области).

При этом ногайцы всё более активно осваивали земледелие, переходили к пастбищно-отгонной форме скотоводства. Интеграция приазовских ногайцев в социально-политические условия Российской империи прервалась в 50-е годы XIX века. Сначала на них, как и на всех жителях Причерноморья, негативно сказалась Крымская война, а за тем ногайские элиты слишком доверчиво восприняли посулы османского правительства за переселение в Турцию.

В 1858–1859 годах Таврическую губернию покинули около 50 тыс. ногайцев. Причём обещанных земель и денег в Османской империи они так и не получили. Массовым явлением среди них было стремление к репатриации в Россию, но вернуться смогли лишь немногие.

Могила Ахилла, ключ от Дуная и путеводный маяк. Как Россия пришла на остров Змеиный

В 1829 году благодаря заключению Адрианопольского договора с Турцией дельта Дуная перешла под контроль России. Дунай впадает в Чёрное море