Чандина ни просила его обратно, Дели оставался безразличен.

Флаги с молитвами

Только будущий муж неразрывно оставался с Чандиной.

– Если бы не ты, я бы с ума сошла, Кришав, – благодарила она, пожимая его черную руку.

– А где же еще мне быть, как не с тобой?

Несчастье укрепило их связь. Они много времени проводили вдвоем, часто сидели у телевизора с дедушкой Бабу Кунваром, которого сильно состарило горе. Они не разлучались еще и потому, что не было у них другого пути: только долгая одна на двоих дорога. Они учились любить друг друга, как учат иностранные языки.

– Какая вам нравится передача? – говорил дедушка. – Выбирайте сами.

Из вежливости Кришав включал канал с народной музыкой. То, что нравилось им с Чандиной, они смотрели в телефоне. Как-то дедушка уснул под пенджабский танец, и они пошли в соседний переулок, в чайную на крыше.

Тайные любовники хохотали, облокотившись на ограду. Флаги с молитвами трепетали от легкого ветра. Ямуна текла за лачугами, несла в своем теле мусор, лодки, солнечные блики. Величественный мост Подписи гудел под колесами полуденного трафика.

– Знаешь, до того, как родители нашли тебя на сайте знакомств, я вел, так скажем, довольно свободный образ жизни, – сказал вдруг Кришав. – У меня были девушки, и иностранки тоже. Мы ездили с друзьями в Гоа, ты можешь представить, что случается иногда в молодой компании. Но у меня все нормально, я проверялся. Все результаты анализов могу показать, они у меня на электронной почте.

– Ну, покажи, – сказала Чандина. Ревность разлилась внутри нее, как кипяток.

Он достал телефон и загрузил справку. Чандина прочитала внимательно, как дедушка ее читал юридические дела: «ВИЧ – не обнаружен, гепатит – не обнаружен».

Кришав продолжал, преодолевая неловкость нового откровенного разговора:

– Видишь, все нормально. Но это ерунда. Я ни с кем не чувствовал такого, как с тобой. Просто хочу, чтоб ты знала и между нами не было каких-то тайн. Все это в прошлом, правда, мне это не нужно теперь. Я полностью счастлив, что нашел тебя. В постели мы можем оказаться с кем угодно, но вот такая связь, как у нас – редкость. Но все-таки то прошлое было. А как у тебя? Расскажи, не бойся. Если уж говорить честно, в душе я всегда хотел жену с опытом.

Чандина посмотрела на пилон моста, на тросы, напоминающие струны арфы. Ночью на них зажгут лампы, и река отразит неоновое свечение. Ладони Чандины вспотели, кусочек кожи, приросший внутри, горел от стыда. Она молчала, ее молчание вскарабкалось на мост и ринулось в реку, как самоубийца:

– Ничего такого. Я… Ничего у меня никогда не было.

И он сказал, по-мальчишески скоро, видно, не подумав:

– Но почему ты избегала жизни? Ведь ты поешь на публике, ты, наверное, нравилась кому-то? Не думал, что ты жила так скучно. Ну ладно, не важно, извини.

Он тоже стал смотреть на мост, изо всех сил стараясь скрыть разочарование.

Стыд рос из кусочка плоти, как дерево арджуна, расширяясь кроной. Круглые листья бились и стучали внутри, термиты ползали в прожилках коры. Ей так хотелось рассказать ему про ночи, залитые болью, про пустынные дни на Толстой-марг. Он бы принял ее любой, он бы понял лучше других людей. Но кусочек кожи закрывал и рот. Какой дурацкий обман теперь придется нести через жизнь. Как бездарно, именно сейчас, в этот миг, когда мир полон любовного пения, когда Ямуна так играет осколками солнца.

А вы, тайные любовники, свесились над оградой крыши, сжали друг другу руки, накрытые кофтой от чужих глаз. Вы не находили сил, чтоб расстаться. Флаги на соседнем барсати все-таки донесли по ветру несколько молитв.

Благодарности

Дверь квартирки в районе Дварка открыта на улицу даже зимними вечерами. Свет из двери льется в тихий квартал. Если смотреть с высоты на неистовое созвездие столицы, этот свет окажется маленькой звездой в бездне окон, дверей и крыш. Здесь живет сэр Пушкар Сингх Кошьяри с семьей. С этого места для меня начинается Дели.

Как-то раз из-за сильного смога самолет с юга Индии опоздал на одиннадцать часов. Приземлился в индийской столице поздним вечером вместо раннего утра. До рейса домой оставалось очень мало времени. Я никак не успевала забрать зимние вещи из гостиницы в Тибетской колонии, отделенной от аэропорта джунглями, переполненными автострадами, сплетением районов и безымянных тупиков. В России стояли крещенские морозы, со мной были только платье и босоножки. Предстояла пересадка на поезд, переходы по обжигающе холодным улицам и вокзалам.

Сэр Пушкар – главный в семье Кошьяри. Отвечает за всех родственников, которые, как и он, приехали в Дели из горного штата Уттаракханд. В тот день его племянник попал в госпиталь. Пушкар с супругой Рекхой много часов провели в больничных коридорах в сильном нервном напряжении. Но сэр все равно привез в аэропорт пуховик и зимнюю обувь с другого конца мегаполиса. Накормил хайдарабадским бириани, который купил в лавке.

Как и другие жители субконтинента Кошьяри готовы прийти на выручку, даже когда у самих не все гладко. Сэр Пушкар, Рекха, Химанши, спасибо за доброту и щедрость, за островок уюта в Дели.

Также благодарю очаровательных подруг Шивани, Мукту, Анупу, Абишику, Джаянти и Джейсудху, дружба с которыми позволила лучше узнать таинственное, скрытное сердце восточной женщины и написать о нем в этой и других книгах.

Спасибо всем, кто помогал мне в гипнотическом лабиринте Индии, рассказывал истории своих семей, интересные случаи, которые вплелись в узор романа. Тем, кто сам по себе оказался интересным случаем. Как говорят на субконтиненте: благословлена знакомством с этими людьми.

Огромная благодарность ведущему редактору современной прозы издательства «Эксмо» Карине Буяновой и литературному агенту Елене Зотовой за поддержку «Украденного города», за участие в его непростой судьбе. Без этого участия все слова могли рассыпаться и исчезнуть. А теперь они будут жить, звенеть и перекрикиваться, как торговцы в Чандни Чоук.

Примечания

1

 Парсал – промежуточный переход, коридор в старых восточных особняках, хавели.

2

 «Save» (хранить) меняли на «shave» (брить).

3

 Хавели – традиционный городской дом в Северной Индии и Пакистане, особняк с внутренним двором.

4

 Чоук – внутренний двор хавели.

5

 Гхат – ступени у водоема, набережная. На гхате стирают, купаются, иногда гхат служит местом кремации.