– Знаешь, Оливер, мы в следующем месяце поженимся.Тебе, наверное, это будет трудно понять. Но мы не молоды и знаем, что временинам отпущено немного. И поэтому не хотим растрачивать понапрасну то, чтоосталось. Я думаю, мама бы это поняла.

– Вы... что? – Оливер повернулся на стуле и уставилсяна него в изумлении. – Мама скончалась три месяца назад, а ты женишься на своейсоседке?

«Он что, спятил? Или в старческий маразм впал? Что с нимслучилось? Как он вообще мог такое подумать? Ну просто черт знает что!»

– Надеюсь, ты шутишь? – спросил Оливер, побледнев отзлости.

– Нет, я серьезно. Я, наверное, имею право не только водиночестве сидеть в кресле, как ты думаешь? Или тебя возмущает, что люди внашем возрасте увлекаются друг другом? У нас мог бы быть роман, но я считаю,что обязан поступить с ней порядочно и жениться.

– Ты обязан поступить порядочно с памятью мамы. Она ещедаже не успела остыть в своей могиле!

Олли встал и принялся расхаживать по лужайке. Джорджспокойно наблюдал за ним, а Маргарет видела через окно на кухне всю сцену ибыла чрезвычайно обеспокоена. Она говорила Джорджу, что все так и будет, а тотответил, что они имеют право на личную жизнь, что пока еще не покойники, хотя,возможно, скоро ими станут, и что он не собирается просто доживать оставшиесягоды. И еще сказал, что любит ее, хотя жизнь с Филлис – это было совсем другое.

– Я очень уважаю память мамы, Оливер. Но у меня естьправо на личную жизнь. Как и у тебя. Может, ты когда-нибудь снова женишься.Нельзя всю оставшуюся жизнь только горевать о Саре.

– Спасибо за совет.

Это было невероятно. Всего несколько недель назад он сиделсебе дома, в целомудренном безбрачии, а тем временем у его отца был роман ссоседкой.

– Я думаю, что тебе следует это хорошенько обдумать.

– Я уже обдумал. Мы поженимся четырнадцатого и будемрады, если ты с детьми приедешь, если захотите.

– Об этом нет и речи. Одумайся.

Когда он это говорил, подошла Маргарет, подала Джорджусоломенную шляпу, стакан с чем-то прохладительным и таблетку от сердца, и дажеОливер не мог не заметить, с какой нежностью и любовью они друг на другапосмотрели.

До самого отъезда Олли оставался надутым и чопорным. Онторопливо загнал детей в машину, вежливо поблагодарил Маргарет, а на полпути кПерчесу вспомнил, что не забрал Энди. Из дома он позвонил отцу и сказал, чтозаберет собаку в следующий уик-энд.

– Очень хорошо. Мы здесь рады его обществу, – ответилДжордж, а потом добавил: – Извини, Оливер, что я тебя расстроил. Я понимаю твоичувства. Но постарайся посмотреть на это и с моей точки зрения. К тому же онапрекрасная женщина.

– Я рад за тебя, папа, – процедил Олли сквозь стиснутыезубы, – но все же думаю, что ты поторопился.

– Возможно. Но надо поступать так, как считаешьправильным. А в нашем возрасте времени остается мало.

Хорошего времени, во всяком случае. Никогда не знаешь, какоегоре тебя ждет за углом.

– Тем более следует поступать осмотрительно.

– Все зависит, как на это смотреть. Представь себя намоем месте.

Положив трубку, Оливер подумал, что самая отвратительнаясцена, которую он себе может представить, – это как отец занимается любовью сМаргарет Портер. Позвонив вечером Меган, он поделился с ней этим.

– Не говори глупости. Ты что, думаешь, твой половойинстинкт умрет раньше тебя? Надеюсь, что нет. Твой отец прав и умен. С какойстати он должен сидеть один? У тебя своя жизнь, у детей своя. Он имеет право нанечто большее, чем только доживать остаток лет в одиночестве, вспоминая твоюмать. Ты ему на самом деле этого желаешь?

Олли не мог ответить на ее вопрос ни утвердительно, ниотрицательно, но ее точка зрения его раздражала.

– Ты такая же испорченная, как он. По-моему, у васобоих сдвиг на почве секса.

И Олли рассказал ей о том, как Мел нашла ее блузку и лифчик.Меган только рассмеялась.

– Я прекрасно помню ту ночь, – сказала она игриво.

– Я тоже. Господи, как я по тебе тоскую. У меня чуть лине галлюцинации.

– Ладно, завтра в бассейне наверстаем упущенное. Оллипредставил, как они занимаются любовью, а кругом ходят дети, и содрогнулся.«Нет, теперь уже так нельзя», – подумал он.

– Может, подождем до понедельника?

– Не надейся, что-нибудь придумаем.

Он с улыбкой положил трубку и задумался: неужели Меган праванасчет его отца? Нет, он и думать об этом не хотел. Отец, в его возрасте, – иженится! Сама мысль его возмущала.

Оливер встретил Меган на станции. На ней были короткие шортыи белый топ в черный горошек. Единственным его желанием было сорвать с нее этискупые покровы и овладеть ею прямо в машине, но Олли сдержался. По пути к домуМеган хихикала и поглаживала его бедро.

– Прекратите сейчас же, Меган Таунсенд. Вы будите вомне зверя!

– Конечно, мой дорогой, это мне и надо.

А потом, словно переключив канал, Меган рассказала ему отом, как успешно прошел пятничный книжный аукцион...

Когда они приехали, дети были в бассейне. Сэм плавал срукой, завернутой в полиэтиленовый пакет, а Мел лежала на надувном матрасе вновом бикини, купленном на юге Франции. Оба с интересом смотрели наприближающихся отца и Меган. Оливер представил ей детей и повел в домпереодеться. Но лишь только он показал ей ванную, Меган моментально затащилаего туда, запустила руку ему в шорты и стала гладить.

– Меган... не надо!.. Дети!..

– Т-с-с... Они ничего не заметят.

Меган истосковалась по Оливеру не меньше, чем Олли по ней.После месячного торжества оргазмов они целых три дня пробыли друг без друга, иона, закрыв дверь на защелку, спустила ему до колен трусы, лизала, сосала,целовала, а он стянул с нее топ и шортики. Как обычно, под ними ничего не было.Меган стала на колени, не переставая его ласкать, а Олли мягко толкнул ее наспину и на полу ванной дал волю неистовой страсти. Меган судорожно вздрагивала,стонала под ним, Олли уже чуть было не кончал, когда вдруг услышал, что Сэмходит по дому, стучит во все двери и зовет его. Он приподнялся и с дикимиглазами уставился на Меган, потом приложил палец к губам, а она между темзахихикала.

– Па! Ты тут?

Ванная была маленькая, и Оливер не сомневался, что ребенокмог слышать его дыхание. Он покачал головой, давая знак Меган.

– Нет, его здесь нет. Я сейчас выйду, – ответила та,лежа на полу, под охваченным ужасом Оливером.

– О'кей! А ты не знаешь, где он?