Ворота ближайшего к ним ангара с жутким скрипом поднялись.Девять джиннов с трудом удерживали на цепях рвущегося дракона. Его золотистаячешуя сверкала на солнце, а из ноздрей вырывался дым – верный признак того, чтодракон не в духе. Размерами он втрое превосходил крупную лошадь. От ударов егокожаных крыльев поднимался вихрь, и в глаза ребятам летел песок. В красныхголодных глазах дракона читалось желание сделать из всякого хорошо прожареннуюкотлету собственного приготовления.

Соловей наклонился и, достав из сумки небольшой красный мяч,подбросил его на ладони. Сбоку на мяче располагалось крепление, позволяющеепристегивать его к предплечью, чтобы не терять мяч на виражах.

– Отличный перцовый заряд! – гаркнулСоловей. – Как известно, после него драконы всегда свирепеют. Кто рискнетподлететь совсем близко и забросить его в пасть Ртутному? Сразу предупреждаю,что ему это не понравится. Потом нужно будет успеть пересечь поле и нырнуть вубежище для игроков: вон там, на том конце поля, – очерченный магиейкрасный круг. Ну?..

– А поспокойнее дракона нет, а то этот какой-топсихованный: еще ударит хвостом, так и вовсе прикончит? – неуверенноспросил Гуня Гломов.

По тому, что ни один из ребят даже не улыбнулся, Танясообразила, что все с ним согласны. Даже у Баб-Ягуна заметно побелели губы, ауши, напротив, стали пунцовыми. Видно, несколько часов, проведенных в драконьейпасти, не изгладились еще из его памяти. Да и потом, разве такое забывается?

– Можно задать вопрос? Это про этого дракона профессорКлопп рассказывал, что он сбил два американских истребителя, когда защитнаямагия над островом дала сбой? – как всегда некстати, влез Шурасик.

Баб-Ягун ткнул его кулаком:

– Тшш! И без тебя тошно! Ты же знаешь, драконы нелюбят, когда их обстреливают ракетами.

Соловей О.Разбойник, слышавший эту перепалку, ухмыльнулся:

– Эх вы, трусы!.. Да, это он, Ртутный... А я еще думалнайти среди вас игрока в сборную Тибидохса. После того как в прошлом месяце мойлучший нападающий столкнулся в полночь с Безглазым Ужасом, как раз освободилосьместо.

Таня заметила, как Баб-Ягун и Ванька Валялкин при упоминаниисборной Тибидохса разом вздрогнули и подались вперед. Еще мгновение – и с ихгуб слетят слова, но тут... тут Таня вдруг услышала чей-то громкий голос.

– Давайте я! – сказал этот кто-то, а когда на нееразом уставились две дюжины глаз, Таня поняла, что этот голос был еесобственным.

– КАК! Ты?! Шутки шутишь, Гроттер? – Соловейпросверлил ее раздраженным взглядом. Но уже через секунду холод в его уцелевшемзрачке сменился ехидством. – Конечно, я тебя не отговариваю!.. Эй,отпустить дракона!

Джинны ловко сдернули с дракона намордник, а затем,одновременно отстегнув цепи, отскочили. Один чуть замешкался, и дракон сшиб егоударом кожистого крыла, точно кеглю. Опрокинутый джинн еще кувыркался, а драконуже взлетел и заметался у них над головами, удерживаемый лишь магическойпреградой, мешавшей ему покинуть пределы игрового поля. Только теперь, с земли,по-настоящему стало видно, какой он огромный. Размах его крыльев был пугающевелик, а длинный гибкий хвост, заканчивающийся подобием стрелы, хлестал сумопомрачительной скоростью. Недаром кличка дракона была Ртутный – для такогопорывистого, сверкающего чешуей молодого дракона лучше прозвища было непридумать.

Таня опустила глаза, но все равно невольно следила за егоскользящей по песку тенью. Только бы не струсить. Быть не может, что онапогибнет. Соловей этого не допустит, хотя... Тут она вдруг вспомнила, что онкак-то странно смотрел на нее – так, как смотрят все «темные», – соскрытым недоброжелательством.

– Не надо Таню! Я вместо нее! – вызвался Ванька,бросаясь к своему пылесосу. Но, как назло, его дряхлый пылесос, вместо тогочтобы взлететь, подпрыгнул метра на три, и от него отвалилась труба. Свалившисьна землю, Ванька ушиб ногу и закусил губу, чтобы не заплакать от боли и досады.

– Валялкин, где ты выкопал этот хлам? Он и до свалки недолетит! – с издевкой хмыкнула Гробыня.

– Ну так что, Гроттер? Вперед! Дракон уже внебе! – поторопил Соловей.

– Да... Я уже иду... – Таня огляделась в поискахсвоего контрабаса. «Не смотреть на дракона! Не смотреть!» – говорил ей одинголос, а другой издевался: «Как же ты ему мяч забросишь в пасть с закрытыми-тоглазами?»

– Погоди! – догнал ее Баб-Ягун. – Запомни: умолодых драконов пламя не такое горячее, зато они гораздо резвее... И учти, попрямой он летает бы... – Внезапно Баб-Ягун схватился за одеревеневшиегубы, из которых, несмотря на все попытки, не вылетало теперь ни звука.

Соловей О.Разбойник подул на кольцо, из которого только чтовылетела красная искра.

– Не подсказывать! Пусть сама разбирается! Япредупреждал, что наложу заклятие немоты! – рявкнул он.

На ватных ногах Таня направилась к контрабасу. Никто несмеялся: даже Гробыня и Гуня Гломов отчего-то заглохли. Видно, то, что онаделала, и правда граничило с безумием.

– Держи огнеупорную мазь... И волосы тоже смажешь!Пахнет скверно, но так надо. – Сунув руку в карман, Соловей бросил ейсклянку с желтой мазью, от которой слезились глаза.

– Упырья желчь! Отличное противоожоговое! Но учти:попадет на язык, сама упырицей станешь! – крикнул Ванька.

– Кому сказал: не подсказывать! – воскликнулСоловей, накладывая заклинание немоты и на него.

«Ага! Так он рассчитывал, что я все-таки возьму желчь наязык!» – догадалась Таня, поспешно растираясь вонючей мазью.

– Фу, как от тебя несет! – не преминулапоморщиться Склепова.

– Смотри, мазну по носу! – пригрозила Таня, нопригрозила неохотно: не до того было.

И вот наконец наступил момент, когда откладывать дольшестало уже невозможно. Таня села на контрабас и, прошептав заклинание, взмыла внебо, держа в одной руке смычок. «Ой, дядя Герман! Ой, Пипа! То-то бы выпорадовались!» – пробормотала она и, сделав несколько пробных виражей, сталаосторожно подлетать к дракону сзади. То опускаясь к земле, то взмывая, Ртутныйскользил над полем, изредка врезаясь в магический заслон. Его длинная шея былаповернута к джиннам, отвлекавшим его с земли пестрыми платками. Таню драконпока не замечал.