Видимо, власть – тоже в чем-то кошка.

Ссориться с Соболянскими не решился даже Матвеев.

Лариса Соболянская… сколько я в памяти не копалась, девушку не припомнила. Да и неважно. Пусть будут счастливы.

Я еще раз чертыхнулась и принялась подбирать платье.

* * *

Темно-лиловый цвет, очень удачный оттенок.

Отделка более светлым кружевом. Украшения из аметистов.

Помолвочное кольцо пришлось снять. Не сомневаюсь, что государь, что Романов – оба в курсе дела, но оповещать весь свет я не стану.

И так…

Колечко стоит, как три Кадиллака. Откуда дровишки?

А все из той же заветной шкатулки. Драгоценности там такие, что я Дарью поняла. Искренне. Когда Александр мне их показал, даже у меня сердце екнуло, уж на что я равнодушна к украшениям. Кто бы не был ювелиром, он старался показать красоту камня. Минимум оправы, максимум самих камней – и камни там были выдающиеся.

Одно колье из сапфиров с бриллиантами чего стоило! Этакий водопад камней, ограненных каплями, и неясно как закрепленных в невесомой оправе.

Я вздохнула, облизнулась – и вернула все владельцу. Даже если… даже когда мы поженимся, вряд ли я буду это носить. Не умею.

Не дано.

Драгоценности должны быть частью твоего образа. А не ты – выставкой для побрякушек. Вот, у меня все время получается второй вариант.

Так что никаких драгоценностей. Обручальное кольцо, серьги и брошь с аметистом – и довольно.

Я в трауре, меня здесь вообще быть не должно. Ни на каком приеме. Но с его величеством не поспоришь. Да еще в качестве кавалера мне предлагался лично Игорь Никодимович. Замечательно, правда?

Он за мной и заехал.

Преподнес букет ирисов, поцеловал ручку.

– Мария Ивановна, вы, как всегда, очаровательны.

Я мило улыбнулась в ответ.

– Благодарю вас, Игорь Никодимович.

– Мария Ивановна, я вас очень прошу, что бы вы ни услышали сегодня – ничего не отрицайте и ничего не бойтесь.

Я посмотрела с подозрением.

– Игорь Никодимович, а что именно я должна услышать?

Романов пожал плечами.

– Что угодно, Мария Ивановна. Что угодно. Вы знаете, как искали предателей, во времена оны? Когда на подозрении было несколько человек, а кто именно – неясно?

– Нет.

– Допустим, есть люди А, Б и В. А говорят, что золото у Б, Б говорят, что золото у В, а в, что золото у А. И смотрят, кого обворуют первым.

Я прищурилась.

– И какую же информацию вбросили вы?

– Что цесаревич Василия собирается сделать вас своей морганатической супругой – раз. Что вы любовница Его Императорского Величества – два. Что у вас магия совершенно иного типа, не земли, а возможно би-потенциал – три. Что вы – наследница Демидова, потому как завещание составлено именно на вас – четыре.

Я застонала.

– Это все? Или еще чем порадуете?

– Мария Ивановна, а вам мало?

– Мне? Мне просто интересно, кто меня убивать придет.

– А нам-то это как интересно, – ответствовал Романов, помогая мне утрамбоваться в карету. В буквальном смысле – чертовы юбки раскрылились на метр в ширину.

– Чтоб вас совесть с утра до вечера мучила, если меня убьют, – ласково пожелала я главе тайной канцелярии.

Романов ответил милой улыбкой.

– Переживу. Обещаю.

– Обещаю. Не переживете.

* * *

Зла я была несказанно.

Чтобы такое распускать…

Сволочи!!!

С государственными интересами, я все понимаю, но сволочи!!!

НЕНАВИЖУ!!!

Репутацию мне обосрали так, что вонять и двадцать лет спустя будет. Или кто-то думает, что забудется? Ни черта!

Это не просто пятно, это и моим детям припомнят, и как бы не внукам. А значит – что?

Выбора у меня нет!

Маркизы де Монтеспан и де Помпадур мне в помощь. А так же все фаворитки царей и императоров. Выставили меня шлюхой? Ну так я сама себя выставлю! Так, чтобы народ облизывался, а руки не тянул! Возьмем, к примеру, Кшесинскую! Все любовники – Романовы, другим нельзя! Личная, так сказать, царскофамильная собственность!

И я – не хуже! Даже круче!

По знакомой уже лестнице я поднималась, кипя веселой злостью. Здесь и сейчас я намерена была развлекаться по полной и кусать кого попало. А что мне терять?

Мне терять таперя неча, кроме собственных оков. Оков – и тех не выдали за казенный счет, жлобы царственные.[9]

Этот бал ничем не отличается от множества других.

Сначала народ собирается, около часа фланирует по залам, общается, немножко выпивает и танцует, потом появляются их величества, и начинается торжественная часть.

Объявление – в честь чего мы здесь так здорово собрались, поздравления, танцы, ужин, еще немного разговоров – и домой. Надо каких-то часа четыре потерпеть. Час на общие сборища, час на объявления-поздравления, час – танцы, час – ужин. Сильно это дело не затягивают, все ж живые люди, хотите потом еще развлекаться – катитесь и развлекайтесь за свой счет. Это правильно, все равно либо напьются, либо подерутся – ни к чему пускать действие взатяг.

– Игорь Никодимович, а про нас с вами никаких слухов не ходит?

– К сожалению, нет. Нельзя, Мария Ивановна, я бы головы лишился, за такое…

– Покушение на чужую собственность?

– Да, именно так.

Мне достался немного виноватый взгляд, но…

Вот и зал.

Не бальный, танцевать мне покамест нельзя. Нехорошо. Остается только выпивать, разговаривать… интересно, с кем?

К нам уже спешил мой отец. Под руку с какой-то блондинкой лет двадцати пяти. Такой… фигуристой. Даже фигуристее меня.

– Машенька!

Мне досталась милая улыбочка от отца. Я оскалилась в ответ.

– Папенька, какая радость видеть вас.

– Познакомьтесь. Это Светлана Галицкая, а это моя дочка, Мария, нынче Храмова.

– Добрый день, – мило улыбнулась блондинка. – Я помню вашего мужа, такой милый дедушка… мои соболезнования.

Зубки решила поточить? А зря, я сейчас в таком состоянии, что спусти меня в Нил – и спасать придется крокодилов.

– Вы в лучшем положении, госпожа Галицкая. Я, вот, вас совершенно не помню. Равно как и вашего мужа, и ваших детей.