Дин присел рядом со мной и спросил:

– В чем дело, Пол?

– Я не могу... – начал было я, но тут пряжка со звучнымщелчком защелкнулась. Наверное, она прищемила и складку кожи на ноге Делакруа,потому что он дернулся и издал тихий свистящий звук.

– Извини, – сказал я,

– Ничего, босс, – ответил Дэл. – Болеть будет недолго.

В застежке со стороны Брута находились электроды, и поэтомуна нее уходило всегда больше времени, и вот мы втроем встали почтиодновременно. Дин взялся за пряжку на запястье левой руки Дэла, а Перси –правой. Я был готов двинуться ему на помощь, но у него все получилось лучше,чем у меня. Я видел, что Дэл уже дрожит, словно сквозь него начал проходить токнизкого напряжения. Я чувствовал запах его пота. Он был кисловатый и крепкий инапомнил запах слабого маринада.

Дин кивнул Перси, Перси обернулся через плечо – я дажеувидел, где он порезался, когда брился в тот день, – и сказал тихим твердымголосом:

– Включай на первую!

Раздался низкий гул, похожий на шум старого холодильника привключении, и светильники в помещении склада загорелись ярче. Из публикидонеслось несколько ахов и бормотанье. Дэл дернулся на стуле и схватился задубовые подлокотники с такой силой, что побелели суставы. Глаза его быстрозабегали из стороны в сторону, а сухое дыхание стало еще чаще. Он почтизадыхался.

– Спокойно, – пробормотал Брут. – Спокойно, Дэл, всенормально. Держись, все идет нормально.

«Эй, ребята! – вспомнил я. – Идите смотреть, что умеетМистер Джинглз». Над головой снова загрохотало.

Перси величественно обошел вокруг и встал передэлектрическим стулом. Наступил важный момент, он был в центре внимания, всеглаза устремились на него. Все, кроме одной пары. Делакруа увидел, кто это, истал смотреть себе на колени. И я готов был поспорить на что угодно, что Персистанет напыщенно декламировать свой текст, но он прочел его бесстрастным,странно спокойным голосом.

– Эдуар Делакруа, вы приговорены к смерти на электрическомстуле, приговор вынесен судом присяжных и подтвержден судьей с хорошейрепутацией в данном штате. Боже, храни жителей этого штата. Не желаете лисказать что-нибудь, прежде чем приговор будет приведен в исполнение?

Дэл попытался что-то произнести, но сначала не получилось низвука, кроме испуганного шепота, полного воздуха и гласных звуков. Теньпрезрительной улыбки тронула уголки рта Перси, и я готов был убить его тут жена месте. Потом Дэл облизал губы и попытался снова.

– Я сожалею о том, что совершил, – произнес он. – Я бы всеотдал, чтобы повернуть часы назад, но это невозможно. Поэтому сейчас... – Громвзорвался над нами, словно артиллерийский снаряд. Дэл дернулся, насколькопозволяли пряжки, глаза дико сверкали на его влажном лице. – Поэтому сейчас яза все плачу. Господи, прости меня. – Он снова облизал губы и посмотрел наБрута. – Не забудьте про обещание насчет Мистера Джинглза, – добавил он тихимголосом только для нас.

– Не забудем, не беспокойся, – сказал я и потрепал его поледяной руке. – Он поедет в Маусвилль...

– Черта с два, – проговорил Перси уголком рта, какрецидивист, пристегивая ремень поперек груди Делакруа. – Нет такого места. Этусказку парни выдумали, чтоб ты вел себя тихо. Это чтоб ты знал, педик.

Вспыхнувший в глазах Дэла огонь сказал мне, что отчасти онтак и думал... но не рассказывал всем остальным. Я посмотрел на Перси снедоумением и злостью, а он выдержал мой взгляд, понимая, что сделать я ничегоне могу. И он, конечно, был прав. Я ничего не мог сделать ни перед свидетелями,ни перед Делакруа, сидящим на самом краешке жизни. Ничего не оставалось, какпродолжать и закончить это.

Перси снял с крюка маску и натянул ее на лицо Делакруа,закрепив под подбородком, чтобы дыра на макушке была шире. Теперь следоваловзять намоченную в ведре губку и положить ее в шлем, и вот тут как раз Перси впервыеотошел от принятого порядка: вместо того, чтобы наклониться и вынуть губку, онснял сам шлем из-за стула и наклонился вместе с ним. Иными словами, вместотого, чтобы поднести губку к шлему, что было бы естественно, он поднес шлем кгубке, Я понял: тут что-то не так, но был слишком расстроен. Впервые на казни ячувствовал, что совсем не владею собой. Что касается Брута, он совсем несмотрел на Перси, ни когда тот наклонялся к ведру (стоя так, что практическизаслонялся от нас), ни когда выпрямлялся и поворачивался к Дэлу со шлемом вруках и коричневым кружочком губки уже внутри шлема. Брут смотрел на ткань,закрывавшую лицо Дэла, наблюдая, как ткань черной шелковой маски втягиваетсявнутрь, очерчивая круг открытого рта, а потом с дыханием выходит обратно. Налбу и на висках Брута выступили капли пота. Я никогда раньше не замечал, чтобыон потел во время казни. За его спиной Дин стоял с отрешенным и нездоровымвидом, словно боролся с приступами тошноты. Мы все чувствовали: что-то не так,теперь я знаю. Мы только не понимали, что именно. Тогда еще никто не знал овопросах, которые Перси задавал Джеку Ван Хэю. Вопросов было много, но,по-моему, для отвода глаз. Я так думаю, что Перси хотелось узнать лишь ободном: губка. Для чего нужна губка. Зачем ее пропитывают рассолом... и чтобудет, если ее оставить сухой.

Вот что случится, если губка будет сухой,

Перси нахлобучил шлем на голову Дэла. Французик дернулся иснова застонал, на этот раз громче. Некоторые свидетели беспокойно заерзали насвоих складных стульях. Дин сделал полшага вперед, собираясь помочь с завязкойпод подбородком, но Перси показал ему нетерпеливым жестом – отойди. Дин отошел,слегка сгорбившись, поеживаясь от очередного раската грома. На этот раз послегрома послышались удары дождя по крыше, тяжелые, словно кто-то швырял горстямигорох на стиральную доску.

Вам знакомо такое выражение: «Кровь застыла у меня в жилах»?Ну конечно, знакомо. Все мы однажды испытали нечто подобное, но на самом деле япочувствовал это единственный раз в своей жизни – в ту грозовую ночь октября1932-го, секунд через десять после полуночи, Я почувствовал это не из-заязвительного самодовольства на лице Перси Уэтмора, когда он отошел от фигуры вшлеме и капюшоне, сидевшей на Олд Спарки, – этого я не заметил, хотя долженбыл. По щекам Дэла из-под шлема не текла вода. И вот тут я все понял.

– Эдуар Делакруа, – говорил Перси, – сейчас через ваше телопройдет электрический ток, пока вы не умрете согласно законодательству штата.

Я посмотрел на Брута с такой мукой, по сравнению с котороймоя «мочевая» инфекция показалась мне ушибленным пальцем. Губка была сухой! Ягубами произнес это, но он только непонимающе покачал головой и снова сталсмотреть на маску на лице француза, где последние вдохи втягивали и отпускаличерный шелк.