— Слава богу, Петрович, жива. Освобождай скорее, боюсь,как бы этот гад не вернулся.

Но освобождение пришло не скоро, с замком Петрович возилсядолго, хотя и прихватил монтировку из машины. Несколько раз в большой досаде онвыразился нецензурно, а сопел так, что казалось, за дверью стоит паровоз ипышет паром. Кузю оставили на улице на всякий случай, а мальчишки старалисьпомочь бывшему участковому, скорее всего больше мешали. Туг за дверью послышалсяеще один голос, я насторожилась, а потом обрадовалась: к моим освободителямприсоединился Родионов, значит, Синий нам не страшен… Хотя, как знать, Синийможет явиться не один. Надеюсь, и Родионов догадался кому-нибудь сообщить отом, что происходит. В этот момент дверь со страшным треском распахнулась, яувидела Александра Сергеевича, не удержалась и бросилась к нему в объятия,опомнилась и хотела извиниться, но тут на меня кинулись Сенька с Чугунком,прибежал Кузя, стал вертеться под ногами, и получилась такая куча мала, что сизвинениями я решила повременить.

Петрович вытирал лоб платком и лучезарно улыбался.

— Слава богу, — возвестил он и тоже меня обнял.

Мы покинули место моего заточения, и я воочию смоглаубедиться в правоте Синего: ни одна живая душа меня бы здесь не нашла, если быне умница Кузя. За первой дверью оказался еще подвал, правда, меньших размеров,лестница в пять ступенек и еще одна дверь с навесным замком (с ним Петровичрасправился быстро). Дом был недостроен, правда, подведен под крышу, рамы ивходная дверь тоже на месте, но до внутренней отделки дело так и не дошло.Несколько окон заколочено, положенные десять соток огорожены крепким забором,но калитка успела покоситься, ворота проржавели, а вся территория зарослакрапивой. Судя по всему, хозяева здесь бывали редко, и я имела твердый шансскончаться в подвале, так и не встретившись с ними. Мы торопливо покинули чужуютерриторию. Я огляделась и с умилением увидела крышу своего дома. Слезывыступили на моих глазах, но, напомнив себе о том, что реветь самое бесполезноезанятие на свете, я еще раз погладила Кузю, который не отходил от меня ни нашаг, и только вздохнула.

— Я свой «Москвич» на всякий случай у магазинаукрыл, — сообщил Петрович.

Через пять минут мы вышли к магазину, где в тенечке стоял«Москвич».

— Иван Петрович, — сказал Родионов. — ПустьДарья с пацанами пока у тебя побудет, а я своих дождусь.

— Само собой, — степенно ответил бывшийучастковый, мы загрузились в машину и уехали, а Родионов вернулся к дому, где ятомилась в заточении. Я помахала ему рукой и подумала, что даже не успелапоинтересоваться, как Александр Сергеевич себя чувствует. Судя по его внешнемувиду, неплохо. Загнав машину в гараж, мы поднялись в квартиру Петровича.Людмила Федоровна встретила нас пирогами. Бывший участковый хитро намподмигивал, из чего я заключила, что супруга не в курсе наших дел, и, шепнувмальчишкам: «Молчок», — устроилась за столом и приналегла на пироги.Видно, я здорово разволновалась в то утро, потому что съела не меньше пяти штук.Кузя, которого оставить во дворе не решились (как-никак он был героем дня),тоже съел пирожок, а затем лег на пороге кухни, откуда благодушно посматривална нас.

— Собаку-то зачем притащил? — покачала головойЛюдмила Федоровна, когда Кузя самый первый вошел в квартиру, но выдворять псане стала, так как нрав у нее был добрый, а за долгую жизнь с Петровичем она кчему только не привыкла. И в этот раз, угостив нас пирожками и даже не спросив,с какой такой стати муж с утра пораныне привел в дом всю эту ораву, онанезаметно удалилась.

— Уезжать тебе надо, — как только за женойзакрылась дверь, сказал Петрович. — Смотри, что делается. Жива ты осталасьпо чистому везению… — В дверь позвонили, и в кухне в сопровождении хозяйкипоявился Родионов. — Что скажешь, Саша? — обратился к нему Петрович.

— Ничего хорошего, — принимая из рук ЛюдмилыФедоровны чашку с чаем и потянувшись за пирогом, ответил тот. — Делатакие. Хозяева дома в настоящий момент за границей, уехали восемь месяцев назади вернутся только через полгода. Дом законсервирован до лучших времен,присматривает за ним родственница хозяев. Присмотр в основном сводится к тому,что не чаще чем раз в месяц она приезжает на улицу Кирова, но дальше калитки непроходит. Стекла в рамах целы — и слава богу. Украсть там нечего, а заросликрапивы — некоторая гарантия от набегов ребятни. Ключей от подвала у нее неоказалось, в последний раз она их видела в мае, когда какие-то хулиганы выбилистекла на первом этаже и они с мужем приезжали заколачивать рамы досками, доскихранятся в подвале, а также кое-какой инструмент. У родственницы этой естьплемянница по линии мужа, наша единственная зацепка. Но женщина утверждает, чтодомом та никогда не интересовалась и вряд ли у нее есть ключи. В общем, покарадоваться нечему, Синий по-прежнему для нас «Икс» и еще вопрос, разгадаем лимы так скоро его загадку, хоть он и очень наглый, сукин сын. — В этомместе Родионов непроизвольно потянулся рукой к своему затылку, а я спросила:

— Ты как себя чувствуешь?

— Отлично, — скривился он и даже покраснел, должнобыть, от досады. Оно и понятно. Я вздохнула и задала еще вопрос:

— Твоя машина нашлась?

— Нашлась, возле кукольного театра, в самом центрегорода. Все-таки он нахал… и огрел меня будь здоров. — В этом местеРодионов усмехнулся и покачал головой:

— Подкрался сзади… я даже сообразить не успел…

— Очень опасный тип, — сказала я, все на меняуставились, а Родионов спросил:

— Зачем он спрятал тебя в этом подвале? —Александр Сергеевич, конечно, любопытствовал, по какой причине я жива, новыразился деликатно.

— Думаю, в подвал он меня привез, чтобы задатьнесколько вопросов, а потом оставить там мой труп. Хозяева прибудут через пятьмесяцев… Вот примерно в декабре меня бы и обнаружили. Синий хотел знать, чтовам с Колесниковым о нем известно. Мы очень мило побеседовали, и я посоветовалаему не спешить с моим убийством, потому что сам он может очень скоро статьненужным свидетелем. Он совету внял, оставил меня в подвале, а сам уехал.

— Что ты ему сказала? — нахмурился Родионов. Я какможно точнее воспроизвела наш разговор с Синим.

— Очень интересно, — задумался АлександрСергеевич, остальные сидели тихо и вроде бы не дышали. Только Кузя сопел упорога, но ему сегодня было можно, он герой. Я наблюдала за Родионовым сзамиранием сердца, как будто от того, что он скажет, зависела вся моядальнейшая жизнь. — Очень интересно, — повторил он, но что такогоособенно интересного нашел в моем рассказе, объяснить не успел. На улице возлеподъезда затормозила машина, Васька выглянул в окно и сообщил: