— Неужели Клейтон нервничает? — недоверчиво охнула Уитни.

— Трудно себе представить как! — объявила ее светлость,улыбаясь и садясь на кровать рядом с Энн Джилберт. босая, балансирует на спинескачущей лошади. Наконец тетя заговорила голосом, охрипшим от слез счастья игордости:

— Нам следует пораньше поехать в церковь. Твой отец сказал,что перед входом собираются толпы зевак и дорогу наверняка успели перегородитьдесятки экипажей.

На самом деле все оказалось гораздо хуже. Уже в четырехкварталах от собора экипаж, в котором сидели Уитни, Мартин и леди Энн,безнадежно застрял среди десятков карет и сотен восторженных зрителей. Похоже,весь Лондон собрался здесь, чтобы стать свидетелями блестящей свадьбы.

Стоявшие в ризнице шаферы с надеждой воззрились напоявившегося Стивена. Тот поспешно подошел к брату, облокотившемуся на стол.Мрачное лицо напоминало небо перед грозой, которая, казалось, вот-вотразразится, поскольку с каждой минутой становилось все вероятнее, что Уитни впоследний момент передумала и бросила жениха.

— Никогда не видел ничего подобного! — невозмутимо радостнымголосом объявил Стивен. — Ближайшие улицы забиты народом, и лошади просто шагуне могут сделать!

Клейтон резко выпрямился.

— Срочно разыщи Макрея — он где-то в церкви — и прикажинемедленно подавать экипаж. Если она не появится через пять минут, сам поеду напоиски.

— Клей, сомневаюсь, чтобы тебе это удалось, если только утвоих лошадей не выросли крылья. Пойди полюбуйся сам, что творится.

Клейтон широкими решительными шагами подошел к боковой двери,выходившей на площадь. На улице было яблоку негде упасть, а владельцызастрявших карет тщетно кричали на кучеров, безуспешно пытаясь добраться доместа.

— Что, черт подери, здесь происходит? — рявкнул Клейтон.

— Герцог женится, — ухмыльнулся брат. — И к тому же накрасавице, которая не может похвалиться ни аристократическим происхождением, ниогромным богатством. Все как в сказке, и жители нашего славного города хотятсобственными глазами узреть чудо.

— Но кто, во имя Господа, мог пригласить их? — мрачноосведомился Клейтон, все еще считая, что Уитни давно ускользнула из города иникакого венчания не будет.

— Поскольку церковь — не наша собственность, они,несомненно, считают, — что имеют полное право находиться здесь, хотя местабольше не осталось: даже на хорах полно народа.

— Ваша светлость, — раздался спокойный мужской голос, и всезаинтересованные лица с тревогой обернулись к архиепископу в полном облачении.— Невеста прибыла, — невозмутимо объявил он.

Двадцать тысяч свечей белого воска освещали проходы иалтарь. Первые звуки органа величественно взмыли к сводчатому потолку.

Уитни наблюдала, как .двенадцать подружек одна за другойидут по проходу. Тереза Дю Вилль Ронсар приняла букет от горничной, поправилашлейф и с мягкой улыбкой взглянула на Уитни:

— Ники велел передать тебе несколько слов, что я и делаю. Онпросил сказать: «Bon voyage!»[1]

Трогательное пожелание Ники едва не лишило Уитни остатковсамообладания. Слезы мгновенно застлали глаза, и она с трудом сосредоточиласьна Эмили, выступившей в проход в облаке яблочно-зеленого шелка и атласа. Уитниосталась наедине с отцом. Когда тот два дня назад приехал на свадьбу, Ониобменялись лишь вежливым безразличным приветствием. Уитни недоуменно поднялаброви: Мартин выглядел мрачным и осунувшимся.

— Нервничаешь, папа? — тихо спросила она.

— Нет никаких причин нервничать, — пробормотал он страннохриплым голосом. — Я собираюсь повести к алтарю самую прекрасную девушкуАнглии. — Он взглянул на дочь, и Уитни заметила, что его глаза повлажнели. —Вряд ли ты поверишь, — добавил он, — потому что мы никогда не были дружны, но яне отдал бы тебя герцогу, если бы не считал, что он единственный, кто можетсправиться… нет, самый подходящий мужчина для тебя. С самой первой встречи ясчитал, что вы сделаны из одного теста, и поэтому сразу согласился на егопредложение. И лишь потом мы заговорили о деньгах.

Уитни, сдерживая слезы, наклонилась и поцеловала морщинистыйлоб.

— Спасибо за то, что сказал мне, папа. Я тоже люблю тебя.

Орган внезапно смолк, воцарилась напряженная тишина, потомпрозвучали две выжидающие ноты, и Уитни положила дрожащую руку на рукав отца.Музыка вновь затопила огромную церковь, и четыреста человек в потрясенномблагоговейном молчании увидели, как невеста шествует по длинному проходу.

Клейтон представлял себе, как она должна выглядеть в этотмомент — прекрасная дама в вуали и летящем платье. Но видение, представшее егоглазам в мягком пламени свечей, едва не лишило разума. Чувство гордостипронзило его мучительной радостью. Ни одна невеста на земле никогда, никогда небыла такой ослепительной. Уитни шла навстречу ему без стыда и смущения, даже неприкрываясь вуалью. Под его взглядом Уитни подняла голову и посмотрела емупрямо в глаза, намеренно давая понять каждому, кто присутствовал в церкви, какона счастлива.

Роскошные волосы Уитни рассыпались по плечам, золотая цепьна бедрах тихо раскачивалась в такт грациозной походке, а за спиной развеваласьвеликолепная накидка, расшитая жемчугом. Она выглядела настоящей юной королевойво всей ее славе, невозмутимой, но не надменной, а манящей и одновременнохолодновато-отчужденной.

— Боже милостивый, малышка! — прошептал Клейтон.

Зрители, застывшие в напряженном ожидании, увидели, какгерцог выступил вперед, величественный и неотразимый в костюме королевскогопурпурного бархата. Он взял руку невесты, посмотрел ей в глаза и что-то сказал,но лишь Уитни услышала его тихое:

— Здравствуй, любимая.

При виде красавца герцога, с нежной гордостью смотревшего наослепительно прекрасную невесту, многие дамы приложили платочки к глазам еще дотого, как новобрачные начали произносить обеты.

Клейтон подвел Уитни к алтарю, и она заняла место рядом сбудущим мужем, место, которое отныне будет по праву принадлежать ей. Онастояла, чувствуя крепкое пожатие теплой руки Клейтона, и, когда архиепископпопросил ее повторять за ним слова клятвы, Уитни подняла глаза и встретилаласковый, ободряющий взгляд. Она постаралась, чтобы голос звучал твердо ирешительно, но, когда обещала повиноваться мужу, Клейтон поднял брови с такимкомическим недоверием, — что Уитни поперхнулась смешком и едва не пропустиласлово.

Наконец их провозгласили мужем и женой; торжественнозазвучал орган, и Клейтон воспользовался правом поцеловать новобрачную. Поцелуйоказался целомудренным, настолько непохожим на те, что он дарил ей раньше, чтоУитни окаменела от изумления.