Я молчала, не хотела даже тете Наде говорить про свои сны.Мы вошли во двор дома на Литейном, где находилась мастерская художника. Окна еевыходили в другой двор, соседний. Пройдя сквозь арку, я остановилась. Обычныйдвор-колодец, вон там окна мастерской, а дом напротив был весь в лесах, икакие-то железные конструкции сложены внизу. Тетя Надя подсчитывала вслух:

– У мастерской шестой этаж, последний, значит, теткиныокна должны быть не ниже пятого, иначе в таком колодце ничего не увидишь.Парадные выходят не во двор, а на улицу, только тут не меньше трех подъездов,который же из них?

Я ничего не отвечала, молча глядя на окна. Он тут, я знала,что он тут. Никто не сможет меня разубедить.

– Пойдем, Маринка, не можем же мы так прямо ввалиться вквартиру, ее еще вычислить надо.

Она увела меня почти силой. Мы доехали на метро до станции,где тете Наде надо было переходить. На прощание она еще раз велела ехать мнепрямо к Алику, а в понедельник мы позвоним нашим знакомым операм и попросим ихосторожно прощупать квартиру.

На следующей же остановке я выскочила и села на обратныйпоезд. Я не могу ждать до понедельника, может быть поздно. Что – поздно, я неуточнила, знала только что мне надо обязательно сегодня побывать в тойквартире. От «Чернышевской» я бежала бегом. Вот и двор, из трех парадных ясразу же выбрала среднюю. Теперь быстрее на пятый этаж. Вот дверь, обитаястарым дерматином, рядом со звонком кто-то проткнул дерматин гвоздем иполучилась дыра, похожая на пятиконечную звезду. Внизу под косяком я заметилауглубление. В моем сне там должен был лежать ключ. Я не решилась проверить,есть ли он там в действительности, и протянула руку к звонку. Палец самповторил условный код из моего сна: два длинных звонка, два коротких и опятьодин длинный.

И дверь мгновенно распахнулась. Это было совершеннонеожиданно. В глубине души я надеялась, что ничего не произойдет, что вквартире просто никого нет – и двор, и лестница, и сама дверь наводили на этумысль. Но даже если кто-то есть в квартире – я думала, что услышу чьи-то шаги,вопрос, недоверчивое бормотание из-за двери, скрип запоров… Но дверьраспахнулась мгновенно: кто-то стоял за дверью и прислушивался, и ждал…

Дверь распахнулась, и сильная рука втащила меня внутрьквартиры.

Я ахнула от неожиданности и едва удержалась на ногах.

Тот, кто втащил меня в квартиру, когда-то был Максимом.Когда-то, тысячу лет назад, в другой жизни, я холодела от его голоса, забывала,как меня зовут, ехала в любой конец города, бросив все дела. Теперь мне былотрудно поверить в это. Должно быть, это была другая я. Тот человек, который втащилменя в квартиру, был грязен, небрит, – наверное, не меньше недели он непользовался мылом и бритвой, – одежда его была так измята, что, пожалуй,он и спал, не раздеваясь. Но самое ужасное – его глаза. Воспаленные, красные,сумасшедшие глаза. От человека с такими глазами можно ждать чего угодно.

– А-а-а! – воскликнул он, и в глазах его появилсятакой нехороший блеск, что ноги мои стали ватными от страха, и, если бы он непридерживал меня рукой за плечо, я, наверное, сползла бы на пол. – А-а-а!У нас гости! Какая неожиданная радость! А я-то никак не мог тебя подкараулитьодну – ты все время была то с этим своим… тюленем-полиглотом, то с дуэньей, тоеще с кем-нибудь, а тут – на ловца и зверь! Сама пришла. Да, видно, стараялюбовь не ржавеет. Но как же ты меня нашла? – Последние слова он произнесвстревоженным голосом. – Ты выследила меня?

– Я нашла тебя… по запаху, – сказала я, окинувскептическим взглядом его измятую грязную одежду.

– Как бы то ни было, – он пропустил мимо ушей мойвыпад, – как бы то ни было, ты здесь, и я сумею закончить последнееоставшееся у меня здесь дело.

Он, сильно сжимая мое плечо, провел меня в глубь квартиры.

Я осмотрелась. Квартира, по-видимому, дожидалась ремонта.Полы были наполовину разобраны, а там, где не разобраны, доски почти насквозьпрогнили. Обои на стенах содраны, краска на дверях и побелка потолка облезли.

Мы прошли в большую пустую комнату с одним, доходящим почтидо самого пола, высоким окном. Окно выходило в тот самый двор, который я виделаи во сне, и наяву, – обычный питерский двор-колодец, заваленныйразобранными конструкциями от лесов.

Посреди комнаты стояло жесткое деревянное кресло с высокойспинкой.

Максим подвел меня к этому креслу и рывком усадил в него. Наменя накатила какая-то апатия. Я не сопротивлялась и не издавала ни звука.

Максим достал откуда-то веревку и стал привязывать меня ккреслу – руки к подлокотникам, ноги к ножкам. В движениях его была какая-тонервная суетливость, он все время что-то негромко приговаривал, как бы объясняяили оправдывая свои действия:

– Сейчас… сейчас мы здесь завяжем… Это очень надежныйузел… Меня научил один знакомый моряк… Вот так, теперь ты никуда не денешься.Сейчас я должен буду уехать. Не бойся, не очень надолго. Я вернусь вечером,часов в одиннадцать. Мне должны сегодня передать документы и билеты… Ешеостались люди, которые многим мне обязаны, они не покинули меня в беде. Завтрав это время я буду уже далеко отсюда, далеко от этой страны… Но я сегоднявернусь, не бойся, я вернусь и закончу то, что должен сделать с тобой… Тыпришла сама, ты поняла, что сделать это необходимо…

– Максим, – заговорила я наконец, – опомнись!Ты болен! Что ты делаешь?

– Что? – удивленно переспросил Максим. – Как– что я делаю? – В его воспаленных глазах возникло горячечноеизумление. – Я заканчиваю все мои дела здесь. Завтра я улетаю…

– Как, куда ты можешь улететь? Ты в розыске! Тебя ищутпо всей стране!

– А-а-а! – Он отмахнулся, как от назойливоймухи. – Если бы ты знала, какая это ерунда! Кого угодно можно провестичерез границу, если есть деньги… или связи. А у меня, слава Богу, связи ещесохранились… да и деньги кое-какие…

– Почему же ты… в таком виде? – не удержалась я отколкости.

Он взглянул на меня с болезненным удивлением:

– А? Что? А, ты про это… – Он оглядел свою грязную,измятую одежду. – Я… я переговорил с надежными людьми, они попросили двенедели на подготовку документов и организацию выезда, и эти две недели я жилздесь… Эту квартиру мне оставила тетка… дальняя родственница… Ее не проследить,поэтому здесь безопасно… А здесь ремонт начали, но закончить не успели…Сегодня… Сейчас я пойду к верному человеку за документами, там я приведу себя впорядок… Не волнуйся, все будет в порядке…

– Господи, о каком порядке ты говоришь?! Ты – убийца,ты – больной, сумасшедший человек! Максим, остановись! Оглядись! Что тыделаешь? Здесь есть какое-нибудь зеркало? Посмотри на себя! Ты грязный,страшный, заросший щетиной, скрываешься в какой-то жуткой трущобе, за тобойохотятся, как за диким зверем, и ты говоришь – все будет в порядке!

Максим взглянул на меня диким взглядом и зашипел, как кот,которому прищемили хвост: