Евдокия Филипповна, полная тетка лет шестидесяти, была всестринской. Очевидно, в напряженном рабочем дне выдалась свободная минутка, иона решила попить чайку. Увидав меня, Евдокия Филипповна вздохнула и приветливосказала:

– Ох, уж эти детки, пока вырастут, глаза выплачешь, а какстанут взрослыми, не заснешь. Не волнуйтесь, ваша девочка не в самом тяжеломсостоянии.

Я присела у стола.

– И не говорите, такие нервы! Мать в реанимацию пустили, а япо коридорам неприкаянной шатаюсь. Ну зачем ее понесло на чердак?

Евдокия Филипповна пододвинула ко мне чашку, в которойплавал надувшийся пакетик.

– Ваша Лиза все бормотала: «Куколка, куколка». Я ееспросила: «Какая, моя радость?» А она в ответ: «Красивая очень, в платьице,плясала и меня звала».

Домой я приехала около часа.

– Как она? – наскочила на меня Зайка.

– Лиза?

– Ну да.

– Говорят, поправится, – устало вздохнула я, – а Сашенька унее осталась, боже, как спать хочется, еле стою на ногах, сейчас упаду!

– Прямо эпидемия, – заявила Ольга, – представляешь, Маруськаи Аля тоже спят, я вызвала к ним Оксану.

Я посмотрела на часы: двенадцать сорок пять, действительно,странное время для сна, тем более для Манюни, которая ложится около часу ночи,а вскакивает в семь утра. Девочка словно боится проспать интересные события.Впрочем, на улице такая духотища, в воздухе, похоже, совсем отсутствуеткислород, вот дети и умаялись, меня саму тянет поспать часок-другой.

– Виданное ли дело, – продолжала Ольга, – со вчерашнеговечера дрыхнут!

– Как?

– Так! Легли вчера около восьми. Мы пришли с поминок, а Аляи Маруська храпят во всю. Потом Лизочка из окна выпала, шум, гам, «Скорая»приехала, а они даже не шелохнулись…

В холл вышла Оксана.

– Что с ними? – кинулась я к подруге.

– Маруську еле-еле разбудила, – пояснила подруга. – Говорит,они с Алей сидели у компьютера и пили чай с пирожными, съели по корзиночке.Мане показалось, что сладкий крем, обильно посыпанный сверху сахарной пудрой,горчит, но Аля спокойно съела свою корзиночку, глядя на нее, Маруська тожепопробовала лакомство. Но съела не все, а половину. Минут черезпятнадцать-двадцать Манюня начала судорожно зевать, а Алечка, шатаясь, дошла додивана, упала на него и мигом заснула. Маруська прикрыла подругу пледом, самалегла на кровать и провалилась в сон.

– Мне кажется, они приняли снотворное, – резюмировалаОксана.

– Зачем?

Подруга села в кресло и вытащила сигареты.

– Я бы задала вопрос по-другому: кто подсыпал им в пирожноелекарство от бессонницы, а? Не зря Мане показалось, что крем странный на вкус.И время совпадает. Если принять сильное снотворное, то через пятнадцать минутначнешь зевать, а потом отбудешь в страну Морфея.

– Кому же понадобилось усыпить девочек и зачем? – удивиласьЗайка. – И потом, дома-то никого не было. Ирка с Катериной, и все! Я приняласьковырять ногтем обивку кресла. Кухарка с домработницей тут ни при чем. Делозадумал человек, который пугает всех куклой Сарой Ли. Причем действует злодейпо привычной схеме. Сначала он выманил через окно Нелю, потом зачем-то решилубить меня, а потом Лизу. Чтобы Маруся и Аля не помешали исполнению плана, ихвременно устранили при помощи снотворного. Кто же этот человек? Маньяк? Чтообщего между мной, Нелей и Лизой? Отчего именно мы намечены в жертвы?

Внезапно мне стало душно, и я мигом покрылась потом. Похоже,это кто-то из близких людей, из тех, кто может беспрепятственно ходить поЛожкину. Я искала киллера в магазине «Волшебный мир», потом пыталась ткнуться кцыганам. Ромала, Барон… уж очень по-цыгански звучат имена и клички. Но толькосейчас мне пришло в голову: негодяй тут, среди нас. Парень с татуировкой наруке всего лишь исполнитель, которого послали приобрести кукол. Скорей всего ондавно мертв, но организатор преступления жив и продолжает действовать! Кто он?И как его вычислить?

– Ты себя хорошо чувствуешь? – спросила Оксана.

– Голова заболела, – дрожащим голосом ответила я, – пойдулягу.

– Правильно, – одобрила подруга, – такие стрессы до добра недоведут. Мой тебе совет: выпей валокордин и поспи до ужина, а еще лучше дозавтрашнего утра.

Я кивнула, взобралась на второй этаж и забаррикадировалась вспальне. Сначала я как следует заперла на все замки дверь и сделала то, о чемникогда раньше не думала: задвинула тяжелую щеколду. Как правило, все двери внашем доме стоят нараспашку, даже Кеша и Ольга не закрываются в спальне. Носегодня мне захотелось ощутить себя в крепости. Окна я тщательно законопатила,опустила занавески. Какие бы звуки ни донеслись снаружи, ни за что неприближусь к стеклу.

Если рассуждать логично, следующей жертвой должна быть я,хотя, ей-богу, не понимаю, что сделала или что знаю такое…

В дверь поскреблись. Я подскочила чуть не на полметра изаорала:

– Кто там? Что нужно?

– Мусик, открой.

– Зачем?

– Это я, Маня.

– Чем докажешь?

– Муся, ты здорова? Тебе плохо? Может, Оксану позвать?

– Чувствую себя превосходно, даже слишком хорошо. Но ни зачто не отопру замок, пока не удостоверюсь, что в коридоре находится моя дочь, ане существо, которое выдает себя за нее.

– Мусик, – хихикнул голосок, – помнишь, у Кеши на«Мерседесе» появилась длинная-длинная царапина. Он так орал! И обещал убитьтого, кто это сделал! Я ведь тебя тогда не выдала.

Я повернула ключ, отодвинула засов. За дверью и в самом делестояла Манюня. В октябре прошлого года, увидав, что на улице начался дождь, ярешила втащить в гараж мотоцикл, который Машка беззаботно кинула во дворе.Ливень лил, словно в тропиках, и я, выскочив на улицу, мигом промокла до нитки.Руки стали влажными, и, вталкивая непослушный «БМВ» в стойло, я не удержалажелезного коня, и он упал прямо на автомобиль сына. Как на грех, в тот день уКеши началась ангина, и он остался дома. Горло, знаете ли, самый важный орган уадвоката, важнее его только язык.