- Где же ваш благородный отец? - спросил онЛеонсию. - У меня для

него добрые вести. С тех пор как мы виделись с вамипоследний раз, - а это

было неделю назад, - я несколько дней пролежал, прикованный к постели

приступом лихорадки. Но я послал гонцов в Бокас-дель-Торо; благодаря

попутному ветру они быстро переплыли лагуну Чирикви и,очутившись на месте,

по правительственному радио - начальник полиции в Бокас-дель-Торо мой

большой друг! - связались с президентом Панамы. Президент тоже мой

старинный приятель - сколько раз я тыкал его носом в грязь, а он меня,

когда мы учились в колонской школе и жили с ним в одной комнате. И вот от

него пришел ответ, что все в порядке: правосудие быловведено в заблуждение

чрезмерными, но тем не менее достойными похвалы усилияминачальника полиции

Сан-Антонио. Теперь все забыто и прощено, и благородноесемейство Солано

вместе с их благородными друзьями-американцами может назаконном основании,

не боясь политических преследований, вернуться домой...

В подтверждение своей речи плантатор низко поклонилсяГенри и Френсису.

Но в эту минуту взгляд его случайно упал на пеона, притаившегося за спиной

Леонсии, и глаза его вспыхнули торжествующим огнем.

- О матерь божия, ты не забыла меня! - с жаромвоскликнул плантатор

и, повернувшись к сопровождавшим его друзьям, добавил:- Вот он, этот

бесстыжий, безмозглый скот, который сбежал от меня, не выплатив долга.

Хватайте его! Я его так отлуплю, что он у меня месяц будетлежать пластом!

Плантатор дернул поводья и одним скачком очутилсяпозади мула Леонсии,

но пеон так же поспешно нырнул под морду животного ибезусловно успел бы

убежать в джунгли, если бы другой плантатор, пришпорив коня,не бросился ему

наперерез и не сбил его с ног. В один миг плантаторы,привычные к такого

рода делам, рывком подняли беднягу с земли, скрутили ему руки за спиной и

той же веревкой обмотали шею.

Френсис и Генри запротестовали в один голос.

- Сеньоры, - ответил плантатор, - мое уважение к вам, желание

служить вам и быть полезным столь же глубоки, как и мои чувства к

благородному семейству Солано, под чьим покровительством вынаходитесь. Ваше

благополучие и спокойствие - священны для меня. Я готовгрудью защищать вас

от любой беды. Приказывайте - я к вашим услугам. Моя асьенда в вашем

распоряжении, как и все, чем я владею. Но что касаетсяпеона - то это

совсем другое дело. Он не ваш. Он мой пеон, мой должник, сбежавший с моей

плантации. Я  убежден, что вы поймете и извините меня. Это  вопрос

собственности. А он - моя собственность.

Генри и Френсис растерянно и недоуменно посмотрели другна дуга. Таков

закон страны - они это отлично знали.

- Справедливый судья простил мне мой долг - все здесьтому свидетели,

- еле слышно пролепетал пеон.

- Это правда. Справедливый судья простил ему егодолг, - подтвердила

Леонсия.

Плантатор с усмешкой склонился в низком поклоне.

- Но пеон подписал контракт со мной, - все с той жеусмешкой заметил

он. - Да и кто такой этот Слепой разбойник, чтобы  устанавливатьсвои

дурацкие законы на моей плантации и лишать меня двухсот пятидесяти песо,

которые по праву принадлежат мне?

- Это верно, Леонсия, - подтвердил Генри.

- Тогда я вернусь  в Кордильеры, - заявил пеон. - О воины

Справедливого судьи, возьмите меня с собой в Кордильеры!

Но строгий предводитель покачал головой.

- Здесь мы отпустили тебя. Наши полномочия на этом кончились. Мы не

имеем над тобой больше никаких прав. Нам осталось толькопроститься со всеми

и уехать.

- Стойте! - воскликнул Френсис, вытаскивая своючековую книжку и

начиная что-то писать. - Обождите минуту. Я сейчасрассчитаюсь за этого

пеона. Но прежде чем вы уедете, я хочу попросить вас ободном одолжении. -

И он вручил чек плантатору со словами: - Я добавилдесять песо на обмен

валюты.

Плантатор взглянул на чек, спрятал его в карман и подал Френсису конец

веревки, обвивавшей шею несчастного.

- Теперь пеон ваш, - сказал он.

Френсис посмотрел на веревку и расхохотался.

- Смотрите-ка! Я стал рабовладельцем.  Раб,  ты  мой, ты  моя

собственность, понятно?

- Да, сеньор, - униженно пробормотал пеон. - Видно,когда я потерял

голову из-за любви к той женщине и пожертвовал ради нее своейсвободой, бог

судил, чтобы я с тех пор всю жизнь был чьей-тособственностью. Справедливый

судья прав. Бог покарал меня за то, что я польстился наженщину из другого

племени.

- Ты стал рабом из-за того, что всегда считалосьсамым прекрасным в

мире, из-за женщины, - заметил Френсис, перерезая веревкина руках пеона.

- А теперь я дарю тебя - тебе. - С этими словами онвложил в руку пеона

конец веревки, опутывавшей его шею. - Отныне ты сам себехозяин. И помни:

никогда и никому не отдавай этой веревки.

Пока все это происходило, откуда-то вдруг бесшумновынырнул высокий

тощий старик, под его сухой, как пергамент, кожей резкообозначались ребра.

Это был чистокровный индеец племени майя. Он был совсем нагой, если не

считать набедренной повязки. Нечесаные волосы грязно-серымипрядями свисали

вдоль скуластого лица, высохшего, как у мумии. Мышцы жалкими мешочками

висели на его руках и ногах. Из его впалого рта торчало несколько сломанных

зубов, щеки ввалились, а глаза, точно черные бусины,глубоко запавшие в

орбитах, горели диким огнем, как у человека, снедаемоголихорадкой.