с тобой связаться, Кельсер, потому что ему или ей не останется ничего другого, кроме как перерезать себе вены, врезать себе по физиономии, а потом утопиться, чтобы забыть об этом опыте. Ха! Ладно, твоя очередь.

– Я тебя прикончу, – тихо сказал Кельсер.

– Я… Постой, что?!

– Если ты сюда сунешься, – продолжил Кельсер, – я тебя прикончу. Я перережу сухожилия на твоих запястьях, так что твои руки смогут лишь бесполезно трепыхаться, пока я буду стоять, упираясь коленями в твое горло и медленно выдавливая из тебя жизнь, одновременно отрезая палец за пальцем. Наконец-то я позволю тебе сделать один судорожный вдох – но в этот миг засуну твой средний палец тебе в пасть, и ты будешь вынужден всосать его, сражаясь за воздух. Ты сдохнешь, зная, что поперхнулся собственной паршивой плотью.

Бродяга уставился на него, беззвучно шевеля губами.

– Мне… – наконец произнес он. – Мне кажется, ты не знаешь правила игры.

Кельсер пожал плечами.

– Серьезно, – сказал Бродяга. – Тебе нужна помощь, дружище. Есть один малый. Высокий, лысый, носит много сережек. Поговори с ним, когда…

Бродяга оборвал фразу на полуслове и прыгнул к тюрьме, оттолкнув ногой плавучий труп и бросившись на свет.

Кельсер был готов. Когда Бродяга проник в свет, Кельсер схватил его за руку и швырнул к краю бассейна. Маневр сработал, и Бродяга, как выяснилось, смог коснуться стен и пола здесь, в Источнике. Он ударился о стену, и брызги света полетели от него вверх.

Кельсер попытался ударить Бродягу по голове, пока тот выпрямлялся, пошатываясь, но незваный гость ухватился за край бассейна и пинком сбил Выжившего с ног.

Кельсер с плеском рухнул в свет и рефлекторно попытался поджечь металл. Ничего не произошло, хотя в этом свете было что-то особенное. Что-то знакомое…

Он сумел подняться на ноги и поймал Бродягу, рвущегося к центру, в самую глубокую часть. Кельсер схватил его за руку и оттащил в сторону. Чего бы ни хотел незваный гость, чутье подсказывало Кельсеру, что позволять этого нельзя. Кроме того, Источник был единственным достоянием Кельсера. Если удастся удержать этого человека от получения желаемого, подчинить его, возможно, получится найти ответы.

Бродяга споткнулся, затем метнулся вперед, пытаясь схватить Кельсера.

Кельсер, в свою очередь, развернулся и ударил его кулаком в живот. Это движение вызвало у него трепет; после долгого сидения в бездействии было приятно иметь возможность что-то сделать.

Бродяга охнул от удара.

– Ну ладно, – пробормотал он.

Кельсер вскинул кулаки, потоптался, проверяя почву под ногами, и нанес несколько быстрых ударов по физиономии Бродяги, которые должны были вырубить незваного гостя.

Когда Кельсер отстранился – не желая заходить слишком далеко и причинять серьезный вред, – он обнаружил, что Бродяга улыбается.

Вряд ли это был хороший знак.

Бродяга словно не заметил полученных ударов. Он прыгнул вперед, увернулся от руки Кельсера, затем пригнулся и саданул противника кулаком по почкам.

Больно! У Кельсера не было тела, но, очевидно, дух мог чувствовать боль. Он охнул и вскинул руки, чтобы защитить лицо, шагнул назад в жидком свете. Бродяга атаковал безжалостно, обрушивая кулаки на Кельсера и не заботясь о том, какой вред причинит самому себе.

«На пол», – подсказал Кельсеру инстинкт. Он опустил руку и попытался схватить Бродягу за предплечье, планируя свалить обоих и продолжить схватку, погрузившись в свет.

К несчастью, Бродяга оказался слишком быстр. Он увернулся, снова пинком сбил Кельсера с ног, затем схватил его за горло и несколько раз сильно ударил о дно более мелкой части тюрьмы, с плеском погрузив в свет, который был слишком неплотным, чтобы походить на воду, но тем не менее в нем можно было задохнуться.

Наконец Бродяга поднял его, обмякшего. Глаза мужчины горели.

– Это было неприятно, – сказал Бродяга, – но все равно в каком-то смысле приятно. Тот факт, что ты уже мертв, означает, что я могу причинить тебе боль.

Когда Кельсер попытался схватить его за руку, Бродяга уронил противника на пол, а затем опять поднял, оглушенного.

– Прости, Выживший, за грубое обращение, – продолжил гость. – Но тебе не полагается здесь быть. Ты сделал то, что мне было нужно, однако ты – темная лошадка, с которой я не хотел бы иметь дело прямо сейчас. Если тебя это утешит, ты должен гордиться собой. Прошли столетия с тех пор, как кому-то удавалось поставить меня в невыгодное положение.

Он отпустил Кельсера, позволив ему упасть и прижаться к стене тюрьмы, наполовину погруженным в свет. Кельсер зарычал, пытаясь подтянуться вслед за Бродягой.

Бродяга вздохнул, а затем несколько раз пнул Кельсера по голени, его скрутило от боли. Кельсер закричал, схватившись за ногу. Кость должна была треснуть от этих ударов, и пусть этого не произошло, боль была невыносимой.

– Это урок, – сказал Бродяга, хотя из-за боли было трудно разобрать слова. – Но не тот, о котором ты мог бы подумать. У тебя нет тела, а у меня нет желания причинять подлинный вред твоей душе. Эта боль вызвана умом; он думает о том, что должно происходить с тобой, и отзывается. – Он помедлил. – Я воздержусь от того, чтобы заставить тебя подавиться куском собственной плоти.

Он подошел к середине бассейна. Кельсер сквозь слезы наблюдал, как Бродяга развел руки в стороны и закрыл глаза. Он шагнул в центр бассейна, в самую глубокую его часть, и канул в свет.

Мгновение спустя из бассейна вылезла фигура. Но на этот раз человек был темным, светящимся внутренним светом, как…

Как некто из мира живых. Этот бассейн позволил Бродяге перейти из мира мертвых в реальный мир. Кельсер разинул рот, провожая взглядом Бродягу, когда тот прошел мимо колонн в комнате, а затем остановился в дальнем конце. Там Кельсер все еще видел два крошечных металлических огонька, полыхающих ярким пламенем.

Бродяга выбрал один. Он был маленьким, так что незваный гость смог подбросить эту штуку в воздух и поймать. Кельсер почувствовал торжество в этом движении.

Кельсер закрыл глаза и сосредоточился.

«Боли нет. Нога на самом деле не пострадала».

«Сосредоточься».

Ему удалось немного утихомирить боль. Он сел в бассейне, по грудь в свете, чья поверхность рябила. Вдохнул и выдохнул, хотя не нуждался в воздухе.

Проклятье. Первый же человек, которого он увидел за последние месяцы, избил его, а затем украл что-то из комнаты снаружи. Он не знал, что, или почему, или даже как Бродяга умудрился проскользнуть из одного мира в другой.

Кельсер подполз к центру бассейна и опустился в его глубокую часть. Он встал – нога все еще слегка болела – и раскинул руки. Он сосредоточился, стараясь…

Сделать что? Перейти? Что вообще с ним может случиться?

Ему было все равно. Он был расстроен и унижен. Нужно было доказать самому себе, что он не полный неудачник.

Ничего не вышло. Никакая концентрация, визуализация или напряжение мышц не позволили сделать то, что удалось Бродяге.