прожитую под угрозой смертного приговора: Марш – спокойно, собранно и осторожно, Кельсер – с агрессивной самоуверенностью, которая маскировала его секреты.

Оба знали одну-единственную непреложную истину. Если одного брата поймают, это приведет к тому, что второго разоблачат как полукровку и, скорее всего, тоже убьют. Возможно, других братьев или сестер эта ситуация свела бы вместе. Кельсеру было стыдно признаться, что для него и Марша подобное вбило в отношения клин. Каждое «будь осторожен» или «следи за собой» окрашивалось скрытым подтекстом: «Не облажайся, или ты меня убьешь». Оба вздохнули с огромным облегчением, когда после смерти родителей согласились отказаться от притворства и стать частью преступного мира Лютадели.

Временами Кельсер баловался фантазиями о том, как все могло случиться. Могли ли они с Маршем полностью интегрироваться, стать частью благородного общества? Мог ли он преодолеть отвращение к аристократам и их культуре?

Как бы то ни было, Марш ему не нравился. От словечка «нравиться» слишком попахивало прогулками в парке или поеданием пирожных. Нравиться могла любимая книга. Нет, Кельсер не испытывал к Маршу теплых чувство. Но, как ни странно, все-таки любил его. Поначалу он был рад узнать, что брат жив, но потом подумал: смерть была бы предпочтительнее того, что с ним сотворили.

Кельсеру потребовалось несколько недель, чтобы понять причину такого интереса Разрушителя к Маршу. Разрушитель мог говорить с Маршем. А также с другими инквизиторами, судя по тому, что Кельсер мимоходом различал и ощущал в импульсах Источника слова, отправленные божеством.

Как же так? Почему инквизиторы? Кельсер не находил ответов в импульсах и дарованных ими видениях, хотя и сделался свидетелем важного события.

Существо по имени Разрушитель становилось все сильнее, и оно преследовало Вин и Эленда. Кельсер ясно видел это, когда летел вместе с импульсами. Видел парня, Эленда Венчера, спящим в палатке. А еще – силу Разрушителя, которая сгущалась, образуя фигуру, злобную и опасную. Фигура дождалась, пока войдет Вин, и попыталась ударить Эленда ножом.

Импульс иссяк, и последним, что узрел Кельсер, была Вин: она отразила удар и спасла возлюбленного. Но случайный свидетель был сбит с толку. Разрушитель специально ждал возвращения Вин.

На самом деле он не хотел причинить вред Эленду. Он просто хотел, чтобы Вин увидела попытку.

Почему?

3

– Это пробка, – сказал Кельсер.

Распадалец – или Охранитель, как, по словам божества, его можно было называть, – сидел снаружи тюрьмы. У него по-прежнему не хватало половины лица и оставшееся тело местами стремительно растворялось.

В последнее время божество часто подолгу сидело возле Источника, за что Кельсер был ему благодарен. Он практиковался в вытягивании информации.

– Хм-м-м? – спросил Охранитель.

– Этот Источник, – сказал Кельсер, указывая вокруг себя. – Он как пробка. Ты создал темницу для Разрушителя, но даже самые прочные норы должны иметь вход. Это тот самый вход, запечатанный твоей собственной силой, чтобы не выпустить его, поскольку вы двое – противоположности.

– Это… – начал Охранитель и умолк.

– Это? – подсказал Кельсер.

– Это категорически неправильно.

Кельсер мысленно выругался: он потратил несколько недель на свою теорию.

Он ощущал, что время истекает. Пульсация Источника становилась все более требовательной, и Разрушитель, казалось, все больше и больше стремился прикоснуться к миру. В последнее время свет Источника вел себя по-другому, сгущаясь, стягиваясь вместе. Что-то происходило.

– Мы боги, Кельсер, – произнес Охранитель голосом, который постепенно затих, потом сделался громче и снова затих. – Мы пронизываем все. Камни – это я. Люди – это я. И он тоже. Все на свете существует, но погибает. Есть Разрушение… есть Сохранение…

– Ты говорил мне, что это твоя сила, – сказал Кельсер, снова указывая на Источник, пытаясь вернуть божество к теме разговора. – Что она собирается здесь.

– Да, и еще где-то, – сказал Охранитель. – Но да, здесь. Моя сила собирается в этом месте, как роса. Это естественно. Круговорот: облака, дождь, река, влажность. Нельзя впихнуть в систему так много сущности без того, чтобы она местами не сгустилась в комки.

Прелестно. Это ему ни о чем не говорило. Он продолжал гнуть свою линию, но Распадалец замолчал, и пришлось попробовать кое-что еще. Кельсеру нужно было поддерживать разговор с Охранителем, чтобы божество опять не погрузилось в тихий ступор.

– Ты боишься? Если Разрушитель освободится, то убьет тебя – и ты боишься?

– Ха, – сказал Охранитель. – Я уже говорил. Он убил меня давным-давно.

– Мне трудно в это поверить.

– Но почему?

– Потому что я сижу здесь и разговариваю с тобой.

– А я – с тобой. Ты сам-то насколько жив?

«Сильный довод».

– Смерть для такого, как я, – не то же самое, что смерть для такого, как ты, – продолжил Охранитель, снова глядя в пустоту. – Меня убили давным-давно, когда я принял решение нарушить уговор. Но сила, которой я владею… она сохраняется и помнит. Она сама хочет жить. Я умер, но какая-то часть меня осталась. Достаточная часть, чтобы знать, что… у меня были планы…

Бесполезно было пытаться выведать, о каких планах речь. Распадалец не помнил, что же он такое придумал.

– Значит, это не пробка, – сказал Кельсер. – Тогда что?

Охранитель не ответил. Он, казалось, даже не слышал.

– Ты уже однажды говорил мне, – продолжал Кельсер громче, – что эта сила существует для того, чтобы ею пользоваться. Что ею нужно пользоваться. Почему?

И снова никакого ответа. Надо сменить тактику.

– Я опять смотрел на него. На твою противоположность.

Охранитель выпрямился, устремив на Кельсера пристальный взгляд, обратив к нему половинчатое лицо. Упоминание о Разрушителе часто выводило его из ступора.

– Он опасен, – сказал Охранитель. – Держись от него подальше. Моя сила защищает тебя. Не дразни его.

– Почему? Он же заперт.

– Ничто не вечно, даже само время. Я не столько заточил его в тюрьму, сколько… замедлил.

– А сила?

– Да… – кивнул Охранитель.

– Что «да»?

– Да, он ею воспользуется. Я вижу. – Бог вздрогнул, словно осознал – или вспомнил – нечто важное. – Моя сила создала его тюрьму. Моя сила может открыть ее. Но как он найдет того, кто это сделает? Кто будет владеть силами творения, а потом отдаст их…

– И мы… не хотим, чтобы он или она это сделали.

– Нет. Тогда он освободится!

– А как же было в прошлый раз?

– В прошлый раз… – Охранитель моргнул и, казалось, пришел в себя еще больше. – Да, прошлый раз. Вседержитель. В прошлый раз у меня получилось. Я припер ее к стенке, но теперь слышу ее мысли… Он над ней поработал… Все так запуталось…

– Распадалец? – неуверенно позвал Кельсер.

– Я должен ее остановить. Кто-то… – Его взгляд расфокусировался.

– Что ты делаешь?

– Тише, – сказал Распадалец, и его голос внезапно стал более повелительным. – Я пытаюсь это остановить.

Кельсер огляделся по сторонам, но рядом с Источником никого не было.

– Что остановить?

– Не думай, что я, которого ты видишь здесь, – это единственный я, – сказал Распадалец. – Я повсюду.

– Но…

– Тише!

Кельсер замолчал, отчасти потому, что был счастлив видеть, как к божеству после долгой неподвижности возвращается сила. Через некоторое время, однако, Охранитель