Он вздрогнул, опомнился, сказал торопливо:

— Взгляни… Взгляни на меня. Я, по-твоему, не изменился?

Мрак демонстративно оглядел Олега с головы до ног с такимвидом, словно покупал его на невольничьем рынке, только что мускулы не пощупали в рот не заглянул, пересчитывая зубы.

— Все та же рожа.

— А ты посмотри лучше, — посоветовал Олег.

Мрак посмотрел. Снова во всех оптических диапазонах, отультрафиолета до самых дальних инфракрасных, пытался заглянуть с помощьюэхолокатора, радиолучей, жесткого гамма-излучения, но все увязало, как ираньше.

— Здорово, — сказал он наконец.

— Но это я уже заметил… Это что же, никаким рентгеномтебя не просветить?

— Что такое рентген? — сказал Олег спренебрежением.

— Понимаешь, у меня ядерная кожа. Ядерная! То есть изодних ядер. Плотность у нее… ну, зато я сделал ее тонкой. В меня можно стрелятьиз танкового орудия, вообще любого оружия. Думаю, что даже взрыв атомной бомбымне не повредит, хотя пробовать я бы не стал…

— Таких шкур не бывает, — заявил Мрак уверенно.

— Тут ты ошибаешься. Даже молибденовая сталь…

— Заткнись, — посоветовал Олег.

— При чем тут молибден?

— А из чего твоя шкура?

— Из меня, — ответил Олег.

— Не понял? Из меня. Моя шкура в сто тысяч раз тоньшепапиросной бумаги, а та давно уже эквивалент сверхтонкости, но зато моя шкура втри миллиарда раз прочнее самой прочной легированной стали. Даже твоей хваленоймолибденовой!

Мрак вытаращил глаза. Олег ответил негодующим взглядом, слегкостью прошелся по веранде, даже зачем-то потопал ногой, но это для Мраказачем-то, а он помнит, как страшился сначала, казалось, что из-за такой кожибудет весить как египетская пирамида или хотя бы как многотонный тягач, ведьшкура, верно, тяжелее стали в сто миллионов раз, но зато прочнее в тримиллиарда, а это значит, что вот теперь он действительно тонкокожий…

— Бомба тебя не возьмет, — повторил Мракмашинально.

— а как насчет химии? Как у нас говорят, Большой Химии?Если тебя на годик посадить в эту Большую Химию… я имею в виду, в озеро азотнойкислоты… то как?

— А никак, — ответил Олег равнодушно, но Мракуловил просто сатанинскую гордость, что перла во все щели.

— Почему?

— В моей шкуре, — ответил он наставительно, —просто нет атомов. А значит, нет электронов, чтобы вступать в химическиереакции. Ядерная шкура, Мрак. В самом деле, ядерная.

— Да это я так, — признался Мрак.

— На самом деле я пробовал тебя прощупать протонами,нейтронами, альфа-частицами, гамма-лучами… Ты в самом деле — черный призрак!

Он смотрел на Олега почти со страхом, но, когда вспоминал,что и сам идет по той же дороге, где Олег протопал, как слон, на пару недельраньше, шерсть вставала дыбом, а сам не знал, орать от ужаса или верещать отнеслыханной удачи.

Шкура Олега уже и так самая сверхпрочная шкура на свете. Икак шкура, и как все-все. Ее невозможно прижечь никакими кислотами, Олег даже ссамыми нежными кишками внутри может купаться в океанах серной или азотнойкислоты, ему нипочем пролететь по поверхности Солнца, а то и нырнуть в егоглубины, он не ощутит холод… по крайней мере очень скоро не ощутит. Его нужнодержать в морозильнике годы, чтобы температура понизилась хотя бы на пару градусов,а в работающем атомном реакторе он в состоянии прожить несколько недель, незамечая жара.

— Как ты это сделал? — спросил он, едва дыша.

— Да как тебе сказать… До вчерашнего дня, как бы я нипытался закрепить уплотнение кожи, все возвращалось на круги своя. Нейтронпосле облучения снова распадался на электрон и протон обычно через пару минут.Но вчера мне удалось добиться устойчивости. Вот уже сутки, как я превратилпротоны в нейтроны, и, ничего, пока держится. А когда ядра не могут держатьэлектроны, то, ты же знаешь, они смыкаются…

— Да-да, — сказал Мрак осевшим голосом, —знаю… Это он по чистой случайности в самом деле знал. Такие ядра, смыкаясь,образуют монолит, который вообще вообразить невозможно. Известно только, чтотакое образуется в нейтронных звездах. Из школьного учебника запомнил рисунок,где наперсток с таким веществом везут на сорока железнодорожных платформах.

— Надеюсь, — сказал Олег торопливо, — чтоудастся закрепить. Кожа из такого нейтронита — это, знаешь ли…

Мрак вздрогнул:

— Олег… мы не слишком быстро шагаем?

— Очень, — признался Олег, — очень слишком,если есть такое выражение. Если нет, то пусть будет. Я бы это растянул на парулет… но если ты не ошибся насчет зова Таргитая…

— Не ошибся, — ответил Мрак коротко.

— Ему хреново. Рассказывай, как это сделать. Чтобы имне, да побыстрее, да побольше, потолще!

— До этого, — проговорил Олег, — мы прыгалипо поверхности атомного ядра. Перемещали, так сказать, электроны атомов. Ноесли копнуть глубже, если задействовать электроны не атома, что мы умеетпрекрасно, а самого атомного ядра, то это даст в десятки миллионов болеемощности. Нам, нашим телам.

Мрак ощутил, что голова кружится, а сам Олег показалсясумасшедшим. И вообще вокруг одно сумасшествие.

— Ты это всерьез?

— А как ты думал? — ответил Олег очень серьезно.

— Как выйти в настоящий космос, если первый жекрохотный метеорит… песчинка какая-нибудь!… пронижет тебя насквозь? То, что мыдо Луны и обратно,

— это еще не космос! Это так, прогулка перед подъездомродного дома. Ни одна собака не успеет гавкнуть, как мы снова дома. А вот внастоящем космосе, хотя бы в межпланетном… Космические корабли еще как-то могутзащититься броней метровой толщины, а мы?

— Что мы, — пробормотал Мрак.

— Не можешь же ты и себе создать такую же шкуру?

— Могу, — возразил Олег.

— Метровой толщины?

— Толщина пусть будет в один-два ангстрема… нопрочности в ней будет больше, чем в пятиметровой броне из тантала. Хочешь,покажу расчеты?

— Не хочу, — ответил Мрак с поспешностью.

— Я тебе почти верю. Ты скажи мне, как?

— Понимаешь, дело в том, что я сам мало чтопонимаю, — сказал Олег. Мрак язвительно хохотнул. Олег сказал, защищаясь:

— Я перестраивал молекулы кожи, потом атомы, а в концеконцов уже одни нейтроны, добиваясь одной-единственной цели…

— Трус, — сказал Мрак обвиняюще.

— Шкуру свою берег!

— Да, — сказал Олег с достоинством.