— Скажите, когда вы в последний раз открывали банку с мукойв кладовке?

— Утром тринадцатого числа. Я делал на завтрак оладьи.

— После того как я обратил ваше внимание на порядочноеколичество муки, просыпавшейся около банки, вы не снимали с нее крышку?

— Нет, сэр. У меня не было возможности. Полиция забрала меняиз отеля и уже не отпускала.

— Как важного свидетеля, — поспешил объяснить ГамильтонБюргер.

Ланк сердито повернулся к нему и сказал:

— Уж не знаю, почему вы так сделали, но сделали, это точно!

— Свидетель должен ограничиваться только ответами навопросы, — сделал замечание судья Ланкершим.

Мейсон повернулся к судье:

— Ваша честь, защита просит объявить перерыв на полчаса.

— Какова цель этой отсрочки?

Мейсон улыбнулся:

— Я не мог не заметить, ваша честь, что как только яприступил к последней части перекрестного допроса, лейтенант Трэгг поспешнопокинул зал заседаний. Полчаса ему хватит с избытком, чтобы добраться до домаЛанка, проверить содержимое банки с мукой и вернуться.

— Вы полагаете, что с этой жестянки снимали крышку вечеромтринадцатого числа или утром четырнадцатого, и это сделал не свидетель ТомасЛанк, а кто-то другой? — спросил судья Ланкершим. Мейсон улыбнулся еще шире:

— Я думаю, ваша честь, лейтенант Трэгг сделает там в высшейстепени интересное открытие. Прошу суд понять мою позицию. Меня в данном случаеинтересует только невиновность моей подзащитной. Поэтому я не намеренвысказывать никаких предположений ни о том, что он найдет, ни о важности этихулик.

— Хорошо, — сказал судья Ланкершим. — В таком случае судобъявляет тридцатиминутный перерыв.

Когда зрители потянулись из зала в коридор, к Мейсонупротиснулся Джордж Альбер. На лице его была глуповатая улыбка.

— Очень сожалею, что моя визитная карточка внесла такуюпутаницу, — заговорил он. — Получилось так, что по пути из театра я проезжалмимо домика Ланка и решил остановиться и посмотреть, горит ли свет. Свет горел.Тогда я поднялся на крыльцо и позвонил. Никто не ответил. Я оставил карточку.Решил, что Элен оценит мою заботу о котенке — я на самом деле немногобеспокоился… Признаться, мне и в голову не пришло, что звонок мог бытьиспорчен.

— Так свет горел? — спросил Мейсон.

— Да. Он пробивался сквозь ставни. Ну, а стучать я не стал,я ведь думал, что звонок действует.

— Когда это было?

— Где-то около полуночи.

Мейсон заметил:

— Что ж, вы можете, между прочим, намекнуть об этомокружному прокурору.

— Я так и сделал. Он сказал, что знает об испорченномзвонке, поэтому это не имеет значения.

— Значит, так оно и есть.

Когда суд возобновил работу, при первом же взгляде наГамильтона Бюргера становилось ясно, что он чрезвычайно возбужден.

— С позволения суда, — начал он, — данное дело принялонеобычный оборот. Я прошу разрешения прервать допрос свидетеля Ланка и вновьвызвать лейтенанта Трэгга.

— Не возражаю, — сказал Мейсон.

— Прекрасно, — распорядился судья, — пусть лейтенант Трэггподнимется на возвышение. Вы уже присягали, лейтенант.

Трэгг кивнул и занял место для свидетелей.

— Вы недавно ездили в жилище свидетеля Ланка? — спросилБюргер.

— Да, сэр.

— Это было в течение последних тридцати минут?

— Да, сэр.

— Что вы там делали?

— Вошел в кладовку и снял крышку с жестянки для муки.

— Что вы сделали потом?

— Сунул руку в муку.

— Что вы там обнаружили?

Голос Трэгга зазвенел от напряжения:

— Револьвер 38-го калибра системы «Смит-и-Вессон».

— Скажите нам, что вы предприняли в связи с этимревольвером?

— Я срочно отвез его в лабораторию для снятия отпечатковпальцев. Записал номер. Но поскольку я сам проверял этот номер, я не могусейчас представить необходимых свидетелей. Полагаю, что свидетели смогут датьпоказания в суде завтра утром.

— Перекрестный допрос, — сказал Бюргер. Адвокат начал спредельной вежливостью:

— Но вы сами, лейтенант, нашли то, что искали, врегистрационных записях магазинов, торгующих оружием?

— Нашел. Недавно в полиции собирали статистические данные обогнестрельном оружии, проданном в графстве за последние пятнадцать лет, поэтомубыло нетрудно установить, где куплен револьвер. Конечно, наши данные нельзяпредставить в суд как вещественное доказательство. Мы должны будем получитьоригинальную запись торговца, который его продал.

— Все понятно, лейтенант. Но в ваших списках, пустьсоставленных для внутреннего пользования, содержится та же информация, что и врегистрационных: журналах торговцев огнестрельным оружием?

— Да, сэр.

— В таком случае отбросим все возражения о правомочностипредставления этих данных в суде. Я спрашиваю вас: показали ли списки полиции,что револьвер был приобретен Фрэнклином Шором до января тридцать второго года?

По глазам лейтенанта Трэгга было видно, что вопрос Мейсоназастал его врасплох, но он все же ответил:

— Да, сэр. Этот револьвер, согласно нашим записям, былкуплен Фрэнклином Шором в октябре тридцать первого года.

— Ну, и к каким же выводам вы пришли, лейтенант? СудьяЛанкершим нахмурился.

— Мистер Мейсон, этот вопрос вряд ли имеет какое-либоотношение к вашей подзащитной. Разумеется, такой вопрос будет недопустим и состороны обвинения.

— Я понимаю, — сказал Мейсон, — но, насколько я могу судить,обвинение не имеет возражений.

— Абсолютно никаких, — заявил Бюргер, торжествующеоглядываясь на присяжных. — Наоборот, нас бы очень устроило, если бы лейтенантТрэгг ответил на этот вопрос.

Судья Ланкершим, немного подумав, сказал:

— Существует единственный случай, когда такой вопрос можетбыть допущен в ходе перекрестного допроса, а именно когда он должен показатьпристрастность свидетеля. Ввиду того, что на этом основании вопрос можетсчитаться допустимым и поскольку нет возражений со стороны обвинения, яразрешаю на него ответить. Конечно, суд не может знать, что именно имела в видузащита. Однако суд полагает, что в том, что касается процесса по данному делу,должны соблюдаться конституционные гарантии. Поэтому суд требует, чтобы присяжныерассматривали ответ на данный вопрос только с той точки зрения, что он позволитвыявить пристрастность свидетеля. При этих условиях свидетель может ответить навопрос.