– Подъем, Алеха, подъем! – тряс его за плечо Петренко. –Ласточка с весною в сени к нам летит!

Прапорщик-то выглядел огурцом. Подтянут, свеж, чисто выбрит.Таким молодцом он и до пьянки не был. Что-то в нем изменилось. Будто вышеростом стал, прямее. И взгляд другой. Острый, прямой, жесткий. Закадычный другАфоня то ли от природы был невосприимчив к спиртному, то ли у них в разведкеиспользовали антиалкогольные таблетки повыше качеством.

– Мама моя, – простонал подпоручик, хватаясь за виски. – Гдея? А, это ты, Афоня…

– Я не Афоня.

Петренко спокойно глядел на него сверху вниз.

– Как не Афоня? – удивился Романов, сел на лавке и сновазастонал – не очень-то и притворяясь. – Мы вроде на брудершафт пили. Ты ведьАфанасий Никитич? Значит, Афоня. По-вашему, по-украински, Опанас.

– Не Афоня и не Опанас. Меня зовут Фридрих.

– Фридрих П-петренко? – Подпоручик неуверенно хихикнул. – Нутебя к черту. Не до шуток. Башка гудит.

– Фридрих Зюсс. Обер-лейтенант императорско-королевскойармии. – Банщик щелкнул каблуками и рывком опустил-вскинул подбородок. Но сразупосле этого помягчел лицом, улыбнулся и даже подмигнул – словом, опятьпревратился в Афоню Петренко. – Такая вот штукенция, Лёшик. Что глазамихлопаешь? Жизнь полна сюрпризов.

– Сплю я, что ли… – пролепетал контрразведчик, уткнувшисьносом в ладони.

– Нет, душа моя. Ты не спишь. Хочу напомнить, если ты спьянузапамятовал. Давеча ты выдал мне секрет огромного стратегического значения.Теперь мы знаем, что на этом участке наступления не будет. Ваша контрразведкапроводит здесь операцию прикрытия.

– О господи…

Раздвинув пальцы, подпоручик посмотрел на обер-лейтенантарасширенными от ужаса глазами.

– Пока ты сладко спал, я отправил за линию фронта связного.Ты государственный преступник, Лёшенька. Тебя, как говорится, расстрелять мало.

Внезапно похмельный страдалец, казалось, с трудом удерживавшийсяв сидячем положении, с силой оттолкнул Петренку-Зюсса, подбежал к стулу, накотором висела его портупея и схватился за кобуру. Она была пуста.

– Твой «наган» у меня, – добродушно сказал Банщик. – Хочешьвзять? На!

Вынул из кармана револьвер, протянул.

– Я оставил в барабане один патрон.

– П-почему? – спросил Романов, делая вид, что совсем одурелот этаких потрясений.

– Почему оставил или почему один? – Хозяин засмеялся. –Оставил, чтоб ты мог пустить себе пулю в лоб. А один – чтоб в меня от злости непульнул. Перед тем, как все равно застрелиться. Потому что прощения тебе отначальства не будет, хоть ты ему десять мертвых австрийских шпионов притащи.Птичка с донесением тю-тю, улетела. Ваша карта бита. Хочешь – сам стреляйся, нехочешь – начальство тебе поможет. Лично подполковник Козловский.

Однако вероятности, что загнанный в угол контрразведчикзахочет отыграться, Банщик все-таки не исключал. Правую руку как бы ненарокомдержал в кармане кителя. Должно быть, тоже умеет палить через сукно…

Подпоручик тупо заглянул в черное дуло «нагана».Содрогнулся.

Снова раздался уютный смешок.

– Неохота? Понимаю. Тогда есть другой вариант. Болееоптимистичный. Обсудим?

Обсудить другой вариант можно и даже необходимо, подумалРоманов. Только сначала необходимо кое-что выяснить.

Он глухо сказал, пряча револьвер в кобуру:

– Мне в уборную надо.

– Это естество голос подает, помирать не хочет, –философским тоном заметил обер-лейтенант. – Ну сходи, облегчи тело. А потом япомогу тебе облегчить душу.

Пошатываясь, Алеша вышел на крыльцо. Прикрыл глаза отсолнца. Огляделся из-под руки. Где может прятаться Калинкин? Или прапорщиксовсем потерял голову из-за своей «невесты» и снова бросил пост?

– Клозет вон там, – подтолкнул его в спину Банщик. –Иди-иди. Я тут буду. Если тебе интересно, с пятидесяти метров я кладу всюобойму в центр мишени.

– Куда мне теперь бежать? – пробормотал подпоручик.

Медленно-медленно, потирая висок, он пересек двор. Вошел вуборную.

Через минуту в заднюю стенку легонько стукнули.

– Я здесь, – шепнул Вася.

Романов вздохнул с облегчением. Подумал: символично, что вэтой неаппетитной истории все ключевые события происходят в нужнике.

– Кто-нибудь приходил? Связной был?

– Никак нет, господин подпоручик, – донесся сухой ответ.

– Значит, блефует. Жалко… Вась, да перестань ты дуться. Тыже ни черта не знаешь.

– Каковы дальнейшие распоряжения?

– Ну и дурак. Не время выяснять отношения. Ой, башка гудит…М-м-м… Будь начеку. Если пойдем куда-нибудь, держи дистанцию. Эх, Сливу бысюда… Будь предельно осторожен. Банщик опасен, как кобра. Главное еще впереди.Следи за моей левой рукой. Растопырю пальцы – значит, готовься. Я раскрыт,сейчас будем его брать. Понял?

Из-за досок раздалось непреклонное:

– Так точно, господин подпоручик.

Тьфу!

«Облегчение души», обещанное Банщиком, разумеется, свелось кпредложению сотрудничества. Тему денежного вознаграждения Петренко поначалуособенно не выпячивал. Очевидно, с его точки зрения, воздействовать на данный«материал» следовало с другой стороны. Он всё больше напирал на позор ибесчестье, которые ждут Романова, если начальство узнает о его провале. Безконца поминал грозного Козловского. Алексей только мычал и раскачивался, обхвативголову.

– А если будешь держаться меня, ничего плохого с тобой неслучится, – перешел от кнута к прянику психолог. – Как служил царю-отечеству,так и будешь служить. Твой промах останется нашим маленьким секретом. Насчетпослевоенного будущего тревожиться не надо. Россия потерпит поражение, это ясновсем мало-мальски мыслящим людям. Образуется союз трех императоров: нашего,вашего и германского. Все, кто помогал нашей стороне, окажутся наверху. Человекты совсем молодой, у тебя впереди блестящее будущее. Новой России такиемолодцы, да с хорошими покровителями, ого-го как понадобятся. Ну и в настоящемтоже ждут тебя кое-какие радости, прямо сейчас. Знаю я, что у подпоручика зажалованье. Слезы Хаси-сиротки. А у нас будешь получать гонорар в кронах, насобственный счет в «Лендер-банке».

И так далее, и так далее. Всё согласно австрийской«Инструкции по вербовке агентов», без лишних импровизаций. Зачем метать бисерперед кретином вроде подпоручика Романова?

Алексей понемногу «оживал». Сделал взгляд не таким мертвым,поморгал, чтоб поблескивали искорки заинтересованности. Не переиграть бытолько.