— Черити не отступится. Она будет разыскивать тебя и дальше,— сказал Лукас. — Она одержимая. Решила, что ты — преграда между ней иБалтазаром.

— Это не важно, — прошептала я.

— Бьянка, мы не можем оставаться в Филадельфии. Нужно уехатьотсюда, а куда — я не знаю...

— Сегодня это не важно, — повторила я.

Он повернулся, чтобы возразить, но наши взгляды встретились,и он замолчал. Я положила руку ему на грудь, чтобы ощущать, как она вздымаетсяи опускается, как бьется его сердце.

«Мы живы, — думала я. — Вот что такое — быть живым».

— Бьянка...

— Ш-ш-ш...

Я провела пальцем по его губам, по мощной шее, по выпуклостиадамова яблока. Я ощущала на своих пальцах его дыхание — оно учащалось от моихприкосновений. Но мы все еще были слишком далеко друг от друга. Мои рукидрожали, когда я стягивала через голову его футболку, а потом я обняла его заталию и положила голову ему на грудь. Этого тоже было недостаточно.

— Ближе, — шепнула я, пригибая к себе его голову, чтобыпоцеловать.

Губы Лукаса завладели моими, его руки начали срывать с меняодежду, а мои — с него. Я помогла ему сдернуть с плеч бретельки платья, даже непрерывая поцелуя: не хотела отвлекаться.

Одежда упала на пол. Его кожа прикасалась к моей коже, явдыхала его сосновый запах. На мне остался только красный коралловый браслет, ион блестел на фоне обнаженной кожи, когда Лукас вел меня к кровати...

Утром я чувствовала себя ужасно. Вероятно, из-за того, что меняпреследовали вампиры и я попала под ледяной дождь, но Лукас ужаснопереполошился.

— Ты сказала, что заболела по-настоящему. — Он положилладонь мне на лоб, что на самом деле очень глупо, потому что температура еготела всегда была выше, чем моя. — Опять головокружение?

— Ты даже не дал мне встать с постели. Откуда я знаю,кружится у меня голова или нет? — Я показала на укрывавшее меня одеяло иподушки под головой.— Чтобы понять это, нужно хотя бы подняться.

— Я просто волнуюсь.

— Ну, значит, нас двое. Только я не хочу, чтобы тыволновался.

Лукас тяжело опустился рядом и уткнулся лбом себе в руку.

— Я люблю тебя, Бьянка. А значит, волнуюсь. С тобойпроисходит что-то плохое, а мы не понимаем что. Нужно поговорить с вампирами –ине такими, каких мы встретили вчера.

— Я подумывала о том, чтобы поговорить с мамой и папой, —призналась я. — И не потому, что мне хочется... хотя мне хочется, и оченьсильно... — (Он взял меня за руку, показывая, что понимает.) — ...но вряд лиони нас выслушают.

Мне ужасно не хотелось в это верить, но я чувствовала, чтотак оно и есть. Если я позвоню, родители приедут, чтобы забрать меня. Онипойдут на что угодно, лишь бы разлучить нас с Лукасом, и, может быть, вынудятменя стать вампиром, как и они сами.

Лукас немного подумал.

— Ну а Балтазар?

Ему стоило большого труда признать, что Балтазар может мнепомочь. Но и это, конечно, тоже был тупик.

— Я его уже спрашивала, в школе, в прошлом году. Он незнает, что происходит с рожденными вампирами, если они не завершают переход.

— Проклятие! — Встав с кровати, Лукас заметался по комнате.

Я наблюдала за ним из-под кучи одеял. «Забудь об этом, —хотелось мне сказать ему. — Может быть, это все ерунда. Мы спаслись от Черити идолжны сейчас радоваться!»

На самом деле я просто пыталась притвориться, что ничего непроисходит. Но ведь я рассказала Лукасу правду, ради того чтобы больше непритворяться. Настало время посмотреть правде в глаза. Лукас остановился:

— Мы все время считаем, что причина в твоей вампирскойприроде. А вдруг нет? В смысле — ты нe могла просто заболеть. Вдруг это легкаяформа пневмонии или что-нибудь в этом роде?

— Может быть. Я уже думала об этом. Полноценные вампиры немогут подхватить вирус.

Но в детстве у меня бывали насморк и желудочные колики, каку любого ребенка. Правда, последние несколько лет я не болела вообще ничем, иродители говорили, что вампирская сила укрепила мой иммунитет. Но вдруг явсе-таки могу заболеть, как обычный человек?

— Пару лет назад Дана болела пневмонией в легкой форме. Оначувствовала слабость, не хотела есть и все такое. Может, и у тебя что-топодобное?

— Может. — Мне ужасно понравилась эта идея. Хотя этодовольно странно звучит — ну кто захочет заболеть пневмонией? Но этаальтернатива казалась весьма привлекательной.

Лукас снова сел на кровать в куда более радостномнастроении.

— Значит, нужно отвести тебя к врачу. Он тебя осмотрит искажет, в чем дело.

Мысль была неплохая, за исключением одного пустяка. Янерешительно спросила:

— А мы сможем заплатить врачу?

— У нас хватит денег, чтобы сходить в клинику. Конечно,обойдется недешево, но мы справимся.

— Если мне потребуются антибиотики... Лукас, все это оченьдорого стоит...

— Если тебе потребуются антибиотики, мы продадим фургон.

— Украденный фургон?

— А о каком еще я могу говорить? — Лукас не смотрел мне вглаза.

— Лукас, но это неправильно! Эта машина кому-то принадлежит,и хозяину она наверняка нужна. — Я просто поверить не могла, что он такоепредложил. — И потом, как ты вообще собираешься это сделать? Фургон украден. Нетак просто продать угнанную машину, я видела по телевизору — на них естьсерийные номера и прочие вещи, чтобы выслеживать их.

Он тяжело вздохнул:

— Бьянка, я работаю в чоп-шопе.

Я растерялась. Что еще за чоп-шоп такой? Первое, что пришломне в голову, — это чоп-суэй[8]в китайском ресторане. Но Лукас работает в гараже!

— Я не понимаю.

— Чоп-шоп — это такой гараж, где имеют дело с угнаннымимашинами. — Рассказывая, Лукас смотрел на свои руки, рассеянно потираяободранные запястья. — Мы перебиваем заводские номера, разбираем машины начасти, перекрашиваем их, подделываем номерные знаки — в общем, все, чтотребуется клиентам. Я этим не горжусь, но делать умею.

— Но почему ты работаешь в таком месте?

— Бьянка, спустись на землю. Мне еще не исполнилось двадцатиодного года, и у меня нет даже школьного аттестата, не говоря уже о дипломемеханика. Кто еще, по-твоему, возьмет меня на работу? Мне не нравится иметьдело с жуликами. Мне не нравится это настолько, что иногда по утрам менятошнит. Но я должен работать, чтобы мы смогли выжить, а такое место... ну,собственно, это единственное место, куда меня взяли.