— Да, — произнесла она медленно, взгляд ее былзадумчивым, — у вас и манеры…

— Вы такая красивая! — сообщил я. — Вам,наверное, этого никто еще не говорил.

Она кивнула:

— В такой манере — нет.

— Я просто чудо, — похвастался я, — какойоригинальный!

Мясо тает во рту, мелкие косточки трещат на крепких зубах.Королева смотрела с брезгливым интересом, но я так чавкал и плямкал, что онасглотнула слюну раз, сглотнула другой, ее глаза все еще не отрывали от менявзгляда, а руки сами по себе взяли гуся за крылышко, отломили… Опомнилась,когда на ее зубах хрустнула косточка, вздрогнула, но уже поздно, дорогая,только и осталось, что косточка, да и та разгрызенная, хорошие зубки, хорошие…

— Хороший у вас повар, — похвалил я. —Покупаю!

— Кого? — переспросила она.

— Повара, — объяснил я, — сколько за негохотите? Я его научу на углях жарить.

Она поморщилась:

— Боюсь, у вас слишком сложные рецепты.

— Я знаю, — согласился я великодушно. — Все,кто пытался испечь гуся в глине по моему рецепту, лажанулись!

— Может быть, — сказала она невиннымголоском, — что-то не так в самом рецепте?

Я сказал наставительно:

— В приличном обществе у женщины всего три обязанности:первая — быть красивой. Вторая — хорошо одеваться. Третья — никогда неперечить.

— И где вы такое место увидели?

— В мечтах, — вздохнул я. — Каждый мужчина —мечтатель, не знали?.. Красота требует жертв, и, глядя на вас, понимаешь, чтонемалых… А каждый из нас хотел бы на халяву, понимаете? Нет, не понимаете…Впрочем, не йоги горшки обживают, так что можно научиться и подвигам. Что этостолько народу у вас здесь собралось, яблоку плюнуть негде!

— Мы часто обедаем вместе, — объяснила она. —А у вас каждый тащит в свою нору и там жрет, жрет, жрет?

Я посмотрел внимательно. Она ела спокойно, на губахироническая улыбка, в глазах опасный огонек. В самом деле королева, ничем несмутишь, держит ситуацию под контролем. По крайней мере, уверена, что держит.

Я поднял кубок:

— За вас, Ваше Величество! Чем больше мы пьем, темкрасивее вы, наши женщины. Сила женщин — красота, как сила — красота мужчин,верно?

— Полагаете, — отпарировала она, — мужчинекрасивым быть не обязательно?

— Расхожее мнение гласит, — ответил я, — чтомужчина должен быть чуть красивее обезьяны… и чуть богаче Рокфеллера. И вообще,мол, женщине все равно, какой породы рядом с нею обезьяна… Это правда?

Она сдвинула плечиками, мне показалось, что за спиной у неена миг блеснули прозрачные крылышки.

— Не знаю. Я — королева, а это значит, что мне есть очем думать поинтереснее, чем о всего лишь обезьянах, как вы говорите.

— О, — воскликнул я, — вы ж политик! Демократпли… нет, вы ж королева, что значит — роялистка? Нет, монархиня?.. А подданныекричат «ура» и в воздух чепчики бросают?

— Чепчики, — сказала она сурово, — этонеприлично.

Голова женщины должна быть прикрыта. А мужчина должен бытьодет. Голыми ходят только животные.

Я перехватил ее взгляд на моем могучем торсе, напряг мышцы ипоинтересовался:

— А если полуголый?

— Тогда получеловек, — мило объяснила она, —полуживотное. Короче, варвар. Вы это хотели услышать?

— Демократией и не пахнет, — определил ядовольно. — Эт хорошо… Люблю злых.

Она дождалась, когда от гуся остались только косточки, и тея изгрыз, с наслаждением высасывая сладкий костный мозг, поинтересоваласьосторожно:

— Ничего не случилось у моего любезного соседа… короляГарторикса?

Что-то в ее голосе насторожило, я переспросил:

— Любезного? Вы его не очень любите?

— Так что случилось? — спросила она.

Я развел руками:

— Пустяк, Ваше Величество. Почему-то Властель Тьмызаинтересовался крохотным королевством вашего соседа. Дурак, наверное. У него ждругие и ближе, и богаче… Словом, он послал одного из своих слуг… или воинов,тот умыкнул, как узбек какой, у короля единственную дочь…

Она ахнула, щеки разом стали белыми, словно мрамор.

— Амелию? — переспросила она. — Как… как еене уберегли?.. Бедная моя…

Она поперхнулась, но вино еще не затуманило мне голову, яспросил живо:

— Вы ее знали?

Она сказала резко:

— От Истгаллии до Филидонии всего три конныхперехода!.. Мы соседи, как не знать друг о друге? Но как это случилось?

— Гм… — проговорил я важно, — киднепингпродумывается во всех деталях, так что вряд ли остались свидетели.

В смысле, живые. Мы столкнулись с фактом. Теперь вот я преследуюэтого тролля. Условий он пока никаких не выдвинул. Ну, в смысле, выкупа,пересмотра союзного договора Или освобождения террористов из тюрем. Может быть,легализации наркотиков или вывода войск… В любом случае мы должны настигнутьпохитителя. И вступить в переговоры. И еще найти Генриха Синеглазого, это женихтакой. Да не мой, а киднепинговой.

— Эта грязная тварь, — простонала она, — этоживотное похитило мою нежную трепетную сестру!..

— Похитители не имеют национальности, — одернул ясурово. — Неполиткорректно делать упор, что он тролль, а не человек. Ведьлюди тоже и убивают, и воруют, и прелюбодействуют. Вообще, подчеркивать слово«тролль» — недемократично. Можно звать его, к примеру, афротролль. В смысле,гомотролль. Или — афрогенный американец.

Она слушала вполуха, взгляд отсутствующий, только на мигокрысилась:

— Да заткнитесь же!.. Тоже мне, варвар…

— А что не так?

— Болтливый больно.

— А может, я демократ? Или варвар-интеллигент?..

Она красиво заламывала руки, щеки стали белее мрамора, вглазах метались боль и сострадание. Я сказал дружески

— Да чего там дергаться? Сколько ехать до того гада?

— Недели две, — ответила она.

— Усего? — удивился я. — Тогда не о чембеспокоиться!

— Почему?

— Дык ему ж хуже!

— Троллю?

— Властелину Тьмы, если это для него! Или троллю, есливоровал для себя. Непонятно? Давай на пальцах объясню, я-то вижу, что с уроковбегала. Хотя ты правда красивая, тебе можно быть такой… непонятливой.

Она сказала сердито:

— Говори же!

— Я не могу без разбега, — пожаловался я. —Мысль должна течь плавно, а ты ее порожишь, водопадишь… Словом, сейчас онпривез ее в замок, а потом что…. Ну, подумай?