Школа Святого Габриеля возвышалась над кронами деревьев всамом конце узкой извилистой улочки, идущей вверх от Бонанова. Фасад здания,сплошь испещренный стрельчатыми окнами, похожими на острия кинжалов, напоминалготический дворец из красного кирпича, весь в сводах и башенках, острые грани ивыступы которых виднелись сквозь кроны платанов. Мы отпустили такси иуглубились в пышный сад, полный фонтанов, украшенных позеленевшими от временихерувимами и весь в переплетениях бесконечных каменных дорожек, теряющихсясреди деревьев. По пути к главным воротам Фермин ввел меня в курс дел в этомучебном заведении, прочитав очередную поучительную лекцию, на этот раз посоциальной истории.

— Несмотря на то, что сегодня все здесь напоминаетмавзолей Распутина, школа Святого Габриеля была в свое время одним из самыхпрестижных учебных заведений Барселоны, однако во времена Республики ее славанесколько померкла. Нувориши тех времен, промышленники и банкиры, чьимотпрыскам многие годы отказывали в приеме в эту школу только из-за того, что отих фамилий так и несло новизной, решили создать собственные школы, где к ним иих деньгам относились бы с должным почтением и где они сами, эти новые людиновой Испании, в свою очередь могли отказывать детям других. Деньги — они ведькак любой вирус: едва он проник в человека и начал разлагать его, он уже вновьв поиске новой жертвы и свежей, неиспорченной крови. В нашем бренном мирегромкие имена забываются раньше, чем успеваешь цукат дожевать. В пору своегорасцвета, между 1880-м и 1930-м, в школу Святого Габриеля принимали толькосливки общества — деток старинных и знатных фамилий с тугими кошельками. Алдайяи иже с ними поступали в этот суровый интернат, дабы подружиться и сплотиться ссебе подобными, посещая мессу и изучая всемирную историю, чтобы потом самимповторять ее ad nauseam.[67]

— Но Хулиан Каракс был не из их компании, —заметил я.

— Иногда в подобных выдающихся учебных заведенияхвыделяют одну или две стипендии для детей садовника или, например, чистильщикаобуви, таким образом демонстрируя всему свету величие духа и поистинехристианскую щедрость, — объяснил Фермин. — Ведь самый надежныйспособ обезопасить себя от бедняков — приучить их подражать богатым. Вот он,этот яд, которым капитализм ослепляет тех, кого…

— Только не вздумайте излагать теперь свою социальнуюдоктрину, Фермин. Если вас услышит один из этих священников, нас выгонят отсюдавзашей, — оборвал я его рассуждения, заметив, что двое святых отцов слюбопытством, но и с опаской наблюдают за нами, стоя на ступенях лестницы,ведущей к парадному входу в школу, и тут же спросил себя, слышали ли они хотьмалую часть нашей беседы с Фермином.

Один из священников подошел к нам, вежливо улыбаясь искрестив руки на груди с величием, достойным самого епископа. На вид ему былооколо пятидесяти, и худоба и редкая шевелюра делали его похожим на хищнуюптицу. Святой отец взирал на нас пристальным взглядом, и от него исходилсильный запах одеколона и нафталина.

— Добрый день. Я — отец Фернандо Рамос, — объявилон. — Чем могу служить?

Фермин протянул ему руку, которую священник несколько секундвнимательно рассматривал, прежде чем решился пожать, все еще прячась за своейледяной улыбкой.

— Позвольте представиться: Фермин Ромеро де Торрес,консультант-библиограф фирмы «Семпере и сыновья», рад приветствовать вашевысокопреосвященство. А это мой соратник и по совместительству друг, Даниель,подающий большие надежды молодой человек, к тому же ревностный христианин.

Отец Фернандо продолжал пристально рассматривать нас. Япочувствовал огромное желание провалиться сквозь землю.

— Очень рад, сеньор Ромеро де Торрес, — любезноответил священник. — Могу я поинтересоваться, что привело стользамечательных господ в наше скромное заведение?

Я решил вмешаться в разговор, прежде чем Фермин выдастсвятому отцу очередную несусветную глупость и нас выгонят отсюда пинками.

— Отец Фернандо, мы пытаемся разыскать двух бывшихучеников школы Святого Габриеля: Хорхе Алдайя и Хулиана Каракса.

Отец Фернандо поджал губы, одна его бровь удивленно поползлавверх.

— Хулиан умер пятнадцать лет назад, а Алдайя уехал вАргентину, — сухо сказал он.

— Bы были с ними знакомы? — спросил его Фермин.

Острый взгляд святого отца по очереди остановился на каждомиз нас, прежде чем священник решился ответить.

— Мы были одноклассниками. Могу я спросить, почему васэто интересует?

Я замешкался, пытаясь придумать ответ на вопрос отцаФернандо, но Фермин опередил меня.

— Дело в том, что к нам в руки попало несколькопредметов, принадлежащих или, вернее сказать, принадлежавших когда-то (ибоюридическая сторона вопроса в данном случае не вполне ясна) вышеупомянутымперсонам.

— А какого рода эти предметы, о которых вы говорите,позвольте полюбопытствовать?

— Умоляю вашу милость принять как должное нашевынужденное молчание на этот счет, так как, Бог тому свидетель, данная материяизобилует значительным числом поводов для неразглашения, и мы не хотели бысмущать вашу непоколебимую совесть и поистине ангельское неведение, а такженарушать то доверие, которым нас удостоили ваше светлейшество и тот орден,который вы представляете с таким мужеством и терпением, — выпалил Ферминна одном дыхании.

Отец Фернандо, потрясенный таким красноречием, взамешательстве не сводил с него глаз. Я воспользовался моментом, чтобывозобновить беседу, пока Фермин еще не перевел дыхание.

— Предметы, которые имеет в виду сеньор Ромеро деТоррес, носят исключительно семейный характер: сувениры и тому подобные вещи,обладающие чисто сентиментальной ценностью. То, что мы хотели бы у васпопросить, святой отец, если, конечно, это не слишком вас обременит, эторассказать нам все, что вы можете вспомнить о Хулиане и Хорхе Алдайя во временаих учебы в этой школе.

Отец Фернандо все еще смотрел на нас с некоторымподозрением. Было очевидно, что наших объяснений явно недостаточно для того,чтобы снискать его доверие и помощь и оправдать наш столь неприкрытый интерес кэтому делу. Я бросил отчаянный взгляд на Фермина, надеясь, что его осенит и оннайдет какой-нибудь ловкий ход, чтобы завоевать расположение священника.

— Знаете, а ведь вы чем-то напоминаете мне Хулиана вмолодости, — вдруг сказал отец Фернандо.

У Фермина загорелись глаза. Вот оно, подумал я. Но на этукарту нам придется поставить все.

— Да, от вас ничего не скроешь, ваше преподобие, —провозгласил Фермин, старательно изображая крайнее изумление. — Вашапроницательность поистине безжалостно сорвала с нас маску и вывела на чистуюводу. Я нисколько не сомневаюсь, что такой великий человек как вы, станеткардиналом или даже папой.