– Видите ли, для того, чтобы, не сходя с места, сделать тридцать два фуэте, надо сосредоточиться на одной хорошо видимой точке при каждом повороте. Ваши ордена своим блеском так ярко выделялись в полутемном зале, что они и явились для меня этим маяком!

– Вы даже не представляете, как мне приятно это слышать, – довольный этим фактом улыбнулся Фредерикс, невольно оглаживая свою грудь с орденами и усаживая Матильду в кресло. – Что же привело вас ко мне? Выполню любую вашу просьбу, голубушка.

Министр был готов! Он поддался на её лесть, и теперь его можно было брать, как говорится, голыми руками. Естественно, что, выслушав просьбу «голубушки», он тут же взял на себя хлопоты об её юбилейном бенефисе.

– Вы ведь знаете, что такой практики у нас ещё не было, тем не менее, я думаю, что государь вам не откажет, – расточал свои улыбки барон. – За прошедшие десять лет службы вы многое сделали для процветания русского балета, но, вы же понимаете, без распоряжения его величества я сам не могу принять такого решения. Обещаю приложить все усилия, чтобы ваша просьба была удовлетворена.

Барон Фредерикс всего три года как занимал должность Министра Двора после ушедшего в отставку графа Воронцова-Дашкова, так удачно придумавшего для Матильды роль Желтой жемчужины в гала-представлении во время коронации. Матильда знала, что Ники очень дорожит мнением своего нового министра, а потому ей было приятно, что просить за неё будет именно этот человек.

Бенефис Матильда, конечно же, получила!

Этот сезон складывался для неё особенно удачно. Но самым главным событием уходящего девятнадцатого века была её премьера в балете «Эсмеральда»! Как давно она мечтала об этом! Матильда хорошо помнила, как пыталась получить эту роль во время своей счастливой юности, и вот теперь, по прошествии семи лет, испытав в жизни и страстное чувство любви, и горестное чувство расставания, она уже могла исполнить трагические моменты так, что у многих в зале стояли слезы в глазах. Успех был грандиозный. Публика рукоплескала, критика была в восторге. Все сходились в одном: «Русская балерина превзошла в своём исполнении саму Дзукки и по технике исполнения, и в актёрском мастерстве!».

Это произошло в ноябре, а в начале нового, двадцатого века она с триумфом отметила своё десятилетие на сцене.

Обычно в день бенефиса актёры получали на память от государя золотую или серебряную вещь, непременно с императорским орлом или короной. Особым изяществом эти подарки не отличались. Мужчины получали часы, а женщины какое-нибудь недорогое украшение.

– Сережа, я тебя очень прошу сделать всё возможное, чтобы мне не вручили шаблонного «царского подарка», – обратилась Матильда к великому князю. – Ведь я для Ники не чужая, или я не права?

– Права, моя дорогая, – целуя её, ответил князь.

И вот перед началом бенефиса, когда Матильда уже была одета для выхода на сцену в балете «Времена года», которым она открывала свой вечер, к ней зашел Директор Императорских театров князь Волконский.

– Матильда Феликсовна, – торжественно произнес он, кладя перед балериной сафьяновую коробочку. – Это «царский подарок» для вас.

С большим волнением Матильда подняла крышку и ахнула от красоты подношения. На бархатной салфеточке лежала брошь в виде змеи, свернутой кольцом. Сама змея состояла из крупных бриллиантов, а посередине красовался большой сапфир-кабошон. Это был очень изящный и дорогой подарок!

Великий князь Сергей, присутствовавший при этом, улыбнулся, видя то непосредственное восхищение, которое отразилось на лице балерины.

– Государь просил передать, что лично сам вместе с императрицей выбирал брошь, – произнес он. – Змея – это символ мудрости…

На этой фразе Директор Императорских театров покинул гримуборную балерины, так и не успев дослушать то, что от имени государя ещё передавал великий князь своей фаворитке. Князь Волконский не питал к ней дружеских чувств.

Глава 6

Волконский работал на должности директора всего несколько месяцев, но уже успел наслушаться от многих о невыносимом и вздорном характере балерины.

– Вы можете себе представить! Когда её не заняли в гала-представлении на коронации, она заставила Петипа ввести новый персонаж в балет, а Дриго – дописать ей музыку! Да вы наверняка сами слышали об этой скандальной истории, – давала Матильде характеристику одна из балерин, пришедшая знакомиться с новым директором в его кабинет. – Её все боятся, так как за ней стоят слишком высокие покровители. Никто не может поставить её на место!

– В прошлом сезоне она просто вырвала из моих рук главную партию в балете «Дочь фараона», – жаловалась другая. – Я просила Петипа дать мне возможность станцевать её хотя бы во втором составе, так она заявила, что ни с кем не желает делиться и будет исполнять эту роль одна. Ваш предшественник Всеволожский не стал с ней связываться. Зачем ему это надо было перед уходом на пенсию!

– Где это видано, чтобы за десять лет работы давали бенефис и устраивали юбилеи, – возмущалась третья посетительница. – Ей хочется денег, почестей и подарков, как будто другим этого не надо! Чем хуже неё Оля Преображенская, не говоря уже обо мне самой? Почему никто не устраивает для нас десятилетних бенефисов?! Единственное, что можем мы после десяти лет служения в театре, так это уйти на пенсию с половинной её выплатой. И то без всякого бенефиса, между прочим! Я так считаю, что если дали ей, то пусть дают и другим! Где же справедливость?

Таким образом, некоторые актёры и чиновники в театральной администрации настолько успели настроить Волконского против Кшесинской, что она стала заочно раздражать его, хотя он практически не был с нею знаком. Матильда была единственной из ведущих актрис, которая ни разу не пришла в его кабинет для ознакомительного разговора с тех пор, как он занял этот пост! Эта её независимость тоже раздражала. Кроме того, он верил всему, что наговаривали на неё другие. Ведь многие факты действительно имели место. Правда, при этом князь не учитывал, что любой свершившийся факт можно при желании обернуть против любого его участника. Он был очень далек от закулисных интриг, и ему сложно было разобраться в их хитросплетении. Князь Сергей Михайлович Волконский был внуком ссыльного декабриста. Может, именно поэтому чувство справедливости в нём было особо развито. Он решил привести дела всех Императорских театров в порядок и начал действовать.

– Разве актриса может отказываться от роли, которая даётся ей дирекцией? – негодовал он, разбираясь в создавшейся ситуации Александринского драматического театра.

– Это не простая актриса, – робко доложил управляющий. – Это Савина Мария Гавриловна.

– Ну, и что? – продолжал возмущаться князь Волконский. – Для неё, что, правила не писаны?