class="p1">– Она на особом положении по уровню своего таланта и тех лет, что проработала в театре. Госпоже Савиной не понравилась пьеса.

– Эта пьеса рекомендована к постановке и будет доведена до премьеры. Ей, видите ли, не понравилась! И что? Она будет играть, раз такое решение принято, – продолжал он в гневе. – Вызовите госпожу Савину ко мне на разговор. Я объясню ей, как она должна относиться к работе!

На следующий день Мария Гавриловна сказалась больной и на прием к директору не пошла, но Волконский получил письмо от министра Двора, в котором тот просил его поручить данную Савиной роль другой актрисе: «…Я лично прошу вас сделать мне это одолжение».

Конечно, князь Волконский не смог отказать ему в этой просьбе. Ведь просил его не кто-нибудь, а сам Министр Императорского Двора барон Фредерикс!

Вскоре новый Директор Императорских театров столкнулся и с Матильдой Кшесинской!

– Я не буду потакать её капризам, – сказал он, когда его поставили в известность, что Матильда попросила в ноябре не ставить в репертуар спектакль «Тщетная предосторожность». – Чем обоснована эта её нелепая просьба? – спросил он у служащего репертуарной конторы.

– У неё в ноябре выпуск «Эсмеральды». Она хочет сосредоточиться на этой драматической роли. Участвовать в весёлых, комедийных балетах она сможет только в декабре.

– Если не может танцевать сама, то и не надо! Эту роль с большим удовольствием исполнит другая балерина, – решительно заявил князь Волконский.

– Но мадемуазель Кшесинская единственная исполнительница, – напомнил служащий. – Второго состава нет.

– Это ненормально. Репертуар не может зависеть от капризов одной актрисы. Подготовьте приказ о назначении в «Тщетную предосторожность» Генриетты Гримальди.

Эта весть в тот же день дошла до ушей Матильды, и она немедленно поехала к директору на прием.

– Я прошу вас не делать этого, – заявила она, едва переступив порог кабинета. – Спектакли из репертуара балерины не полагается отдавать другим танцовщицам без её согласия. Так как вы недавно заступили на эту должность, я предполагаю, что вы ещё не совсем знакомы с внутренними правилами.

Волконского аж передернуло от такой наглости.

– Мадемуазель! Я Директор Императорских театров! Не думаю, что вы имеете право указывать мне, как я должен поступать! Равно, как не имеете права решать за администрацию, какие спектакли надо ставить в репертуар, а какие нет, – еле сдерживая свой гнев, произнес он. – Или вы будете танцевать «Тщетную предосторожность» в ноябре, или я ввожу на эту роль другую исполнительницу.

– Это мы посмотрим! – гордо заявила Матильда и, резко развернувшись, вышла.

Через несколько дней Волконский получил от министра Императорского Двора барона Фредерикса указание оставить балет за Кшесинской и включить его в репертуар театра только с декабря месяца.

– Таково решение государя императора, – заявил он. – И оно не обсуждается!

Князь Волконский был посрамлен. Какая уж тут справедливость!

– Я воспринимаю это как оскорбление! – кричала, в свою очередь, Гримальди за кулисами, узнав, что она снята с роли, так и не начав репетировать.

– Ты права, – говорили ей танцовщицы. – Волконский стал плясать под дудку Кшесинской! Совершенно беспринципный человек!

– Я подам прошение о разрыве нашего контракта! Я не потерплю со мной такого обращения!

– И правильно сделаешь! – радовались танцовщицы, подогревая праведный гнев итальянки. Избавиться от всех этих гастролерш было их общим с Матильдой желанием. Хоть это объединяло её с завистницами.

Когда Гримальди на приеме у директора высказала ему все свои претензии, он промолчал. Ну не будет же он объяснять актрисе, тем более иностранке, что таково указание императора, который благоволит балерине, и он, директор, ничего не может сказать против. Когда-то его дед сделал подобное и отсидел двадцать лет на каторге. Теперь князь был благодарен государю за то, что тот вернул его семье титул и восстановил в правах. Он не имел права ослушаться и принял весь гнев итальянской примы на себя. В конце концов, пусть уезжает к себе на родину, если хочет! А вот с Кшесинской он ещё спросит! Однажды она в своих капризах нарушит дисциплину так, что никакой государь не сможет ей помочь, и тогда наказание будет неизбежным.

Князь верил, что справедливость должна восторжествовать. Надо только дождаться подходящего момента! И хотя с тех пор Волконского бесил один вид Кшесинской, он держался с ней любезно, как будто между ними ничего не произошло. Внешне князь был с балериной мил и обходителен. Даже помогал ей с устройством бенефиса и лично преподнес бенефициантке «царский подарок», как было заведено этикетом. Волконский выжидал. Он знал, что балерина обязательно оступится, и тогда он ей отомстит за то унижение, через которое ему пришлось пройти из-за неё. Надо только набраться терпения и подождать!

Между тем, как бы ни злопыхали завистники и противники Матильды, десятилетний юбилей балерины прошёл блестяще. Уже перед входом в театр её встречал военный оркестр. По коридорам были разостланы ковры, а у двери её гримуборной, окаймленной гирляндой из живых цветов с горящими разноцветными электрическими лампочками, балерину приветствовали военные балалаечники во главе с композитором и виртуозом Андреевым. Так дирекцией и её покровителем великим князем Сергеем Михайловичем был организован этот праздник за кулисами. Публика, в свою очередь, также сполна одарила Матильду своей любовью. Стоило ей только появиться на сцене, как зал встал и разразился долго не умолкавшими аплодисментами. В финале представления вся сцена утопала в цветах и дорогих подношениях, а после окончания праздника, как только Кшесинская вышла из театра, откуда-то сразу появилось кресло, в которое поклонники усадили свою богиню, и донесли её на руках до самого экипажа под восторженные крики «браво». Матильда была счастлива. Она доказала всем злопыхателям, как любит её публика!

Доказала эту зрительскую любовь и та сумма, которую бенефициантка получила от сбора в этот день. Она была очень внушительной. И это тоже радовало Матильду. Ведь деньги никогда не бывают лишними!

Несмотря на то, что Кшесинская раздражала Волконского, он отдавал ей должное. Она была высококлассной танцовщицей и талантливой актрисой. Балетоманы её обожали, и билеты на спектакли с её участием раскупались молниеносно.

«Если бы не её мерзкий характер, мы вполне могли бы подружиться», – думал новоиспеченный Директор Императорских театров.

Князь умел ценить таланты. Он и сам был великолепным пианистом, писал статьи по искусству, да и вообще у него было тонкое чутье на талантливых людей. А потому, став Директором Императорских театров, Волконский оформил к себе на работу издателя художественного журнала «Мир искусства» Сергея Павловича Дягилева, положив тем самым начало изменениям в жизни театра, так как вместе с этим энергичным молодым человеком пришли и новые идеи постановок. Появление в дирекции двадцатисемилетнего красавца с белой