Она согласилась. Те, кто хотел пройти обследование, сдали кровь, а те, кто не хотел, стояли в сторонке. Каждая танцовщица решала сама за себя. Происходящее напомнило мне сцену из одного военного фильма сороковых годов, когда новобранцы стоят в очереди на осмотр. Каждой девушке я говорила одно и то же: «Сегодня я заберу образец вашей крови домой, но будьте готовы к тому, что результат может быть ложноотрицательным. Я могу снова взять у вас анализы через шесть недель, потом через шесть месяцев и через год. Вам нечего бояться, если вы предохраняетесь. Если вы оказываетесь с мужчиной, который не хочет надевать презерватив, стоит подумать, готовы ли вы рисковать своей жизнью. Виноватых здесь нет, но существуют средства защиты. Это ваше тело, и вам в нем жить».

Тем временем главная танцовщица привела еще нескольких девушек, и я ее поблагодарила. Некоторые из них нервничали и пытались завести со мной сумбурную беседу, пока я протирала их руки спиртом. Кое-кто из девушек сказал, что, будь я танцовщицей, могла бы неплохо заработать. Это было забавно, и я от всей души говорила им спасибо.

– Я подумаю, – произносила я всякий раз. – Я ведь довольно стеснительная.

В это никто из девушек не верил, но многие пригласили меня на свои выступления. Отказывать им не хотелось, поэтому я положила образцы крови в контейнер, отнесла его в машину и вернулась в клуб. Девушки очень гордились своими номерами, которые обычно занимали две песни. Сперва звучала энергичная композиция – под нее девушки двигались достаточно быстро, но при этом могли оценить, чего от них ждет аудитория, – а затем начиналась медленная, под которую девушки оголялись, отдавая все свое внимание зачарованным мужчинам.

У некоторых и правда получалось неплохо, но что поделать: я была избалована дрэг-квин. Вот у них шоу так шоу! Было такое впечатление, что у некоторых девушек в голове крутится: «Так, налево. А теперь направо». В их движениях не было свободы, раскованности. Им поучиться у мисс Черри Фонтейн и у Матери-настоятельницы. «Дорогуша, а ну слезай-ка со стойки. Поработай немного над пластикой, и тогда будешь получать больше чаевых». Я уже начала рисовать в своем воображении мастер-класс для стриптизерш в «Нашем доме», но тут ко мне подошел Клод.

– Все в порядке? – спросил он.

– Да, – ответила я. – У вас чудесные танцовщицы.

Я описала Клоду свой план по проведению обследований: я буду возвращаться с определенной периодичностью. Клод кивнул, но по выражению его лица я поняла, что он надеялся на разовую акцию. А еще на то, что я отчитаюсь о результатах анализов.

– И еще кое-что, – вспомнила я. – Я принесла презервативы и хотела бы оставить их здесь. Как думаете, можно положить их в гримерке у двери?

– Мм, да, почему бы и нет, – ответил Клод.

– Мне хочется, чтобы у людей был доступ к информации и к средствам защиты. И мне плевать, чем они занимаются.

Теперь мне были открыты двери всех стриптиз-клубов. Я могла приходить к владельцам и говорить, что за меня ручается Клод. А потом сообщать, что только что была в клубе у Тома. В клубах мне попадались и прихожане нашей церкви, так что по воскресеньям я приковывала к себе еще больше взглядов. Но мы все отлично умели хранить тайны. В глазах мужчин читалось: «Я сохраню твой секрет в обмен на молчание».

Многие танцовщицы оказались ВИЧ-положительными. У некоторых вид был нездоровый, уже когда я брала анализы: их тела начинали таять. Я держала слово и сообщала женщинам результаты обследования с глазу на глаз, за пределами клуба. Многие из них начинали злиться – их реакция очень отличалась от мужской. Девушкам казалось, что кто-то заразил их специально, а я мягко убеждала их, что они несправедливы по отношению к другим больным, будь они геями или натуралами, рассказывала обо всех известных мне тонкостях безопасного секса и помогала попасть в программу медицинской помощи. Говорила о наркотиках, вводимых внутривенно, и в этом месте девушки обычно выходили из себя.

– Я таким не занимаюсь! – возмущались они.

– Знаю, но вокруг много тех, кто занимается. И ВИЧ отлично передается через совместное использование игл, так что расскажите об этом своим знакомым.

Кампания по обследованию стриптизерш привела ко мне еще одну группу горожан, от которой я этого вот уж никак не ожидала. Хотя могла бы. Как-то раз я сидела в машине на окраине города и разглядывала карту, пытаясь понять, как лучше добраться до Джаспера, городка на севере штата, в котором меня ждал новый подопечный. Вдруг кто-то постучал мне в стекло.

– Здравствуйте, – сказала я.

– Доброе утро, – произнес полицейский. – Вы Рут Беркс.

– Да, – нерешительно ответила я, начиная беспокоиться.

Оказалось, что полицейский встречался со стриптизершей и хотел пройти обследование. Он также спросил, нужно ли сдавать анализы его жене.

– Я считаю, что анализы должны сдавать все, – сказала я. – Таков мой девиз.

Я взяла у полицейского кровь на кладбище Голливуд. Он оказался здоров. А потом выяснилось, что со стриптизершами встречается довольно много полицейских, и я провела не один день на переднем сиденье полицейских машин с иглой и пробиркой в руках.

Я рассказала обо всем Митчу, не называя имен. Он выслушал меня со спокойно-отрешенным видом. Иногда я начинала сомневаться, сможет ли он стать моим спутником на всю жизнь. Я помогла Долли переехать в отдельную квартиру и, немного завидуя, наблюдала, как протекает ее беременность. А еще представляла, что у нас с Митчем появляется ребенок и что мы все вчетвером – я, Митч, Эллисон и малыш – живем как настоящая семья. В мире моих фантазий ребята держат моего ребенка на руках, пока я раскладываю лекарства по дозам или помогаю им заполнять документы. И была у меня еще одна фантазия – в ней существует эффективное лекарство от СПИДа и жизнь снова идет своим чередом.

Однажды декабрьским вечером Митч позвал меня в кино на фильм «Танцующий с волками»[40]. Джон Данбар, лейтенант армии Союза, просит, чтобы его перебросили на отдаленный западный рубеж. Прибыв на место, он обнаруживает, что форт находится в запустении, но, действуя по всем инструкциям, восстанавливает укрепления. Он уверен, что подкрепление уже в пути. Подмога вот-вот подоспеет, и Джон Данбар с надеждой разглядывает горизонт в бинокль. Никто не приходит. Он совсем один, но верит, что сдаваться нельзя.

Сначала по щеке потекла одна слеза, потом вторая, и наконец они полились градом. Чувствуя на себе неотрывный взгляд Митча, я вжималась в кресло. Мне хотелось обнять кого-нибудь. Хотелось, чтобы обняли меня. Но я была среди зрителей совсем одна. А рядом со мной сидел Митч, мистер Субботний Вечер.

Фильм продолжался, и мне становилось все грустнее и грустнее. Кажется, тогда я каждую неделю дважды бывала на похоронах. Дошло до того, что я больше не могла слышать песню «Wind Beneath My Wings», которая всегда играла во время погребения. Мне было бы легче, если бы случилась передышка хотя бы на пару недель. Но смертей становилось только больше. Кто-то умирал в Литл-Роке, кто-то в других городах, и я общалась с ними только по телефону, объясняя, что, раз уж они решили вернуться домой, им нужно привезти с собой все необходимые лекарства и историю болезни. Кое-кто из парней умирал еще до того, как я успевала заехать к ним, чтобы проведать. И иногда я знакомилась с ними, только когда они уже превращались в горстку праха.

Скоро исполнялось пять лет с тех пор, как я начала держать оборону. Наивно полагая, что подмога уже на подходе.

Долли родила, и у ее ребенка обнаружили целый букет заболеваний, скрывающихся за разными аббревиатурами. Насколько я поняла, мальчик родился с антителами к ВИЧ, но через полгода анализы показали отрицательный результат. Это было настоящее чудо! Ребенка взяла к себе мама Долли, которая сама шесть месяцев назад родила девочку. Бабушка могла кормить внука грудью, тем самым повышая его иммунитет.

Я потеряла связь