– Значит, хуже меня на свете не существует? – дрожащимигубами прошептал я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь снова. – Несмотря навсе проступки смертных, на те ужасные злодеяния, которые люди обрушивают другна друга, несмотря на немыслимые страдания женщин и детей всего мира по винепредставителей рода человеческого, самым плохим созданием на земле ты считаешьменя? Я тебе нужен! А Дэвид оказался слишком хорошим – так? Вопреки твоиможиданиям, он не превратился в законченного негодяя? Ты это хочешь сказать?

– Нет, конечно же, ты не самый плохой, – утешил он меняи тут же добавил со вздохом: – В этом-то все и дело.

Постепенно я начал яснее видеть все больше и больше деталейего внешнего облика. И не потому, что они стали более отчетливыми, как это былово время моего разговора с призраком Роджера, а просто потому, что сам я постепенноуспокаивался. Волосы его были темно-пепельного цвета, мягкие и вьющиеся. Аброви – вовсе не черные, как мне показалось вначале, а того же оттенка, что иволосы, – имели красивый изгиб, придавая лицу выражение, напрочь лишенноетщеславия или высокомерия. И, естественно, он не производил впечатлениясущества недалекого и тем более глупого. Одет он был очень непритязательно.Сомневаюсь, что это вообще можно было назвать настоящей одеждой. Да, вещиказались вполне материальными, однако на пальто отсутствовали пуговицы, апокрой рубашки поражал своей простотой.

– Понимаешь, – продолжал он, – ты всегда умелмыслить здраво. А это именно то, что необходимо в первую очередь, то, что яискал прежде всего: здравомыслие, интеллект, целеустремленность и увлеченность.Бог свидетель, я не мог упустить такого, как ты! К тому же ты как будто самманил меня к себе.

– Никогда!

– Да ладно тебе. Вспомни, сколько раз ты открыто бросалвызов дьяволу.

– Это были всего лишь стихи... точнее, слабые вирши.

– Неправда. А вспомни, что ты вытворял. Ты пробудилдревнейшее существо, Акашу, и едва не отдал в ее власть судьбычеловечества. – Он коротко рассмеялся. – Как будто на земле малочудовищ, созданных эволюцией. А твоя авантюра с Похитителем Тел! Подуматьтолько! Перевоплотиться, обрести такой шанс – и отказаться от него ради того,чтобы вновь стать тем, кем был прежде! Тебе известно, что твоя Гретхен стала вджунглях святой?

– Да. Читал об этом в газетах.

Гретхен! Моя монахиня, моя любовь в тот короткий период,когда я вновь стал смертным... С той самой ночи, когда она убежала от меня вчасовню миссии и рухнула на колени перед распятием, Гретхен не произнесла нислова. Она молилась денно и нощно, почти полностью отказалась от пищи, а попятницам в маленькое, затерянное в джунглях поселение стекались толпы людей.Дабы собственными глазами увидеть стигматы на ее ладонях и стопах, паломникипреодолевали многие мили, продирались сквозь непроходимые заросли; некоторыеприлетали даже из Каракаса и Буэнос-Айреса. Таков был конец Гретхен.

«А что, если она действительно пребывает возле Христа?» –неожиданно пришла мне в голову мысль.

– Неправда все это, – холодно произнес я. –Гретхен лишилась рассудка и практически не выходит из истерического состояния,и виноват в этом я. А мир получил еще одного мистика, создание, приобщенное крелигиозным таинствам, которое, подобно Христу, истекает кровью. Таких,наверное, уже тысячи.

– Не мне об этом судить, – сказал Мемнох. – А есливернуться к теме нашего с тобой разговора, то я хотел сказать, что ты совершилвсе, что только можно было вообразить, – за исключением прямого призыва.Ты бросил вызов всем властям и прошел все испытания. Ты дважды хоронил себязаживо и даже попытался взлететь к самому солнцу в надежде, что оно испепелиттебя. Единственное, что осталось, это призвать меня напрямую. Разве не так?Всем своим поведением ты словно вопрошал: «Мемнох, скажи, что еще я могусделать?»

– И ты рассказал об этом Богу? – Тон мой оставалсяхолодным, ибо я не желал быть вовлеченным в его игры и старался подавитьсобственное любопытство и возбуждение.

– Конечно.

От удивления я не нашелся что сказать.

В голову не приходило ни единой удачной мысли – мелькалитолько обрывки каких-то заумных теологических идей, провокационные вопросытипа: «А почему Бог сам этого не знал?» – и тому подобная ерунда.

Мне нужно было подумать, сконцентрироваться и понять, чтоговорит моя собственная интуиция.

– Ты вроде Декарта... – сказал он. – Или Канта...

– Не смей смешивать меня в одну кучу с кем-либо! –перебил я. – Я – Вампир Лестат, единственный и неповторимый в своем роде.

– Нашел кому говорить об этом!

– Много ли нас сейчас на земле – вампиров? Я не беру врасчет других бессмертных, всяких чудовищ, злых духов и тому подобных существвроде тебя. Речь исключительно о вампирах. Их, пожалуй, и сотни не наберется. Ини один из них не сравнится со мной, Лестатом!

– Согласен целиком и полностью. Ты мне нужен. Я нуждаюсь втаком помощнике.

– И тебя не смущает, что я не испытываю к тебе никакогоуважения, что совершенно не верю в тебя и, несмотря на все произошедшее, небоюсь? Тебя не волнует, что вот сейчас, здесь, в моем доме, я попросту смеюсьнад тобой? Не думаю, что Сатана стал бы терпеть подобное. Я бы не потерпел. Аведь тебе известно, что я сравнивал себя с тобой. Люцифер! Сын утра! Своимхулителям и судьям я заявлял, что перед ними сам дьявол или что, доведись мневстретиться с самим Сатаной, я разобью его наголову и обращу в бегство.

– Мемнох, меня зовут Мемнох, – поправил он. –Пожалуйста, не упоминай больше это имя – Сатана. Равно как не употребляй идругие: Люцифер, Вельзевул, Азазел, Мардук, Мефистофель... Ты вскоре и сампоймешь, что все они лишь словесные вариации одного и того же понятия. А Мемнох– это имя на все времена. Оно звучит вполне подобающе и приятно. Мемнох-дьявол.Однако не пытайся отыскать его в книгах – это бесполезно.

Я промолчал, пытаясь осмыслить сказанное. Да, он способенменять обличье, однако должна присутствовать некая иная, невидимая глазу субстанция,составляющая его внутреннюю сущность. Быть может, именно мощь этой внутреннейсущности и противостояла мне, когда я нанес ему удар в лицо? Ведь я не ощутилпод рукой реального препятствия – только сопротивление какой-то силы.Интересно, а если бы мне вздумалось сейчас схватиться с ним, будет ли этачеловеческая оболочка в достаточной мере наполнена внутренней субстанцией,чтобы одержать надо мной победу? Сравнится ли его сила с силой темного ангела?