Потом они с Николь вместе провели чудесныйвечер. Прошли Мулен несколько раз вдоль и поперек, побродили около церкви (онабыла закрыта, работала только два раза в год, на Рождество Христово и наРождество Богородицы, а в остальное время верующие должны были ездить в Нуайр),постояли в саду под сливами мирабель, усыпанными желтыми плодами. В травевокруг нападало этих слив немерено, и Лера дала себе слово завтра собрать их исварить для Николь варенье.

Потом приготовили соединенными усилиями ужин внебольшой кухоньке, настолько современно оборудованной, что в этомдоисторическом доме она казалась чем-то чужеродным. Поели, помыли посуду.Посмотрели телевизор. По одной из программ показывали «Большую прогулку» –старый, но не надоедающий фильм.

– Ты представляешь? – воскликнулаНиколь. – Часть фильма снимали в Нуайре. Там, где живет летом Жерар.

Вдруг она насторожилась.

– Кстати о Жераре, – сказалазагадочно. – Кажется, все выяснится еще сегодня. Поздновато он решилвернуться!

Лера тоже услышала шум остановившейся у дома машиныи испуганно уставилась на подругу. Правда, что поздно: одиннадцать вечера! И...и он что, намерен тут ночевать?..

– Пойди открой ты, – с улыбкойсказала Николь. – Жерару будет приятно тебя увидеть.

Однако это оказался не Жерар.

Вятский шевельнул губами. Он ничего не сказал,только губами шевельнул, и Веня словно услышал затравленный выдох: «Что-о?!»

Лицо Вятского мгновенно обесцветилось, глазаметнулись из стороны в сторону, но тотчас попытался овладеть собой:сфокусировать взгляд, стиснуть задрожавшие губы, что-то вымолвить...

«Господи! Да ведь я угадал!» – в ужасе подумалВеня.

Было чему ужасаться. И неожиданной верностиего полубредовой догадки, и полному незнанию, что делать теперь, и внезапномуозарению: а ведь он никак не подстраховался! Никто не знает, что он поехал кВятскому, никто не знает о существовании Вятского вообще, а уж тем более – отом, что он сделал, на что он оказался способен!

Оказался способен убить...

Говорят, во всяком деле главное – начать.Вятский уже начал. В смысле одного человека прикончил, так что рука у негонабита.

Единственное, чего Вениамин сейчасхотел, – это чтобы вспышку его безумного страха Вятский не заметил. И дажеесли убийца вдруг выхватит из кармана такой же нож, каким прирезал Сорогина(милосердным ударом в сердце, в точности как в том рассказе, о котором упоминалКлимушкин!), – чтобы господь дал Вене Белинскому достаточно силы если неотразить удар, то хотя бы встретить смерть достойно!

Однако никакого ножа Вятский из кармана невыхватил. Посмотрел на Веню погасшими глазами, опустил голову – и пошел себевон из прихожей.

Веня привалился к двери – что-то вдруг ногизадрожали. Постоял, слушая шаркающие шаги Вятского. Потом в комнате тихонькозастонали пружины – хозяин то ли сел, то ли лег.

Веня подождал – было тихо.

Дверь рядом, и она еще не заперта. Вполнеможно выйти – и сделать отсюда такие ноги... Какого бы мнения Веня ни был онашей доблестной милиции, рано или поздно они все равно расчухают, кто есть ктов той квартирке на улице Минина. А потом будут искать, кто мог ненавидетьСорогина до такой степени, чтобы убить его. Хотя... не факт. Средствамиэлементарной логики тут не поможешь. Элементарная логика как раз иподсказывала, что убийца – некто Холмский, а между тем...

Веня вздохнул, отклеился от двери и пошел вкомнату. Сорогин убит, убийца раскрыт. Но остался еще один вопросик, на которыйтак и не найден ответ. И Веня знал, что не успокоится, пока этого ответа неполучит.

Даже если милиция найдет Вятского, она не дастВене ответа в письменном виде. Значит, надо искать его самому.

Вятский лежал на диване, вытянув руки вдольтела, и смотрел в потолок остановившимся взглядом. Сердце Вени сделало такойскачок, что он едва не подавился этим органом.

– Олег Евгеньевич! – прошептал он сусилием – и тотчас перевел дух, когда ресницы Вятского дрогнули.

– Ничего, жив пока, – выдавилтот. – Не надо, не трогайте. – Он брезгливо тряхнул рукой, решив, чтоБелинский снова начнет щупать ему пульс. – Довольно, нахватали вы меня заруку! – Перевел дыхание. – Сядьте-ка.

Веня сел в кресло – послушно и даже судовольствием, потому что ноги откровенно подкашивались.

– Сели? – не поворачивая головы,спросил Вятский. – Теперь скажите... как вы узнали?

– Конкретно о чем? – с трудом унимаявнутреннюю дрожь, пробормотал Веня, думая, что опять входит в привычную роль:отвечать вопросом на вопрос.

– Да и о том, и о том.

– Про Ларису в газете прочел – буквальночас назад, – сказал Вениамин. – А о том... – Он замялся, ибоязык не поворачивался сказать: «Нечаянно». А между тем так оно и было.Заговорил о другом: – Это вы «Скорую» туда вызывали?

– Какую еще «Скорую»? – Вятский сусилием покосился на него. – Что я, ненормальный? Это небось тотмальчишка, который его, пьяного, домой привел. Дурачок суетливый. Могу себепредставить, как он перетрухал, когда вошел в комнату, а там...

– Не понял, – осторожнопоинтересовался Веня. – Не понял... Вы что, гордитесь тем, что запреступление, совершенное вами, разыскивают другого человека?

Вятский нервно дернулся, но головы неповернул: все так же смотрел на Веню скошенным взглядом:

– Я тоже не понял. Кого разыскивают?Этого пацана, что ли? Да он же деру такого дал от дома... Я видел! Я постоял,посмотрел, как он драпает со своим портфельчиком в руках, и только потом ушел.

«Как с портфельчиком? – озадачилсяВеня. – С каким портфельчиком? Ведь свой портфель Холмский оставил вквартире Сорогина. А впрочем, может быть, у него было два портфеля, ну что я наерунде зацикливаюсь!»

– Прежде чем драпать, этот пацан, как выего называете, вызвал «Скорую», – объяснил он. – А сначала – илипотом, тут трудно что-то сказать определенно, – вытащил из раны нож. Такчто теперь на этом ноже его отпечатки пальцев. Да еще он там сдуру свои документызабыл, в этой квартире. Короче говоря, его разыскивают за убийство, в то времякак...

– В то время как, – подтвердилВятский, снова устремляя взгляд в потолок. – И все же поведай, какимобразом ты въехал в это дело? Как угадал?!