Его собеседник поднял брови и присвистнул.

Кончив звонить, Пуаро приоткрыл дверь и поманил к себемиссис Оливер, которая стояла на пороге в некоторой растерянности. Они сели боко бок на кровати Клодии Риис-Холленд.

– Если бы мы могли что-нибудь предпринять! – сказала миссисОливер, всегда предпочитавшая действие бездействию.

– Терпение, chère madame.

– Неужели вы ничего не можете сделать?

– Я уже сделал все необходимое – позвонил тем, комунеобходимо было позвонить. А здесь, пока полиция не кончит предварительногоосмотра, мы ничего предпринимать не можем.

– Кому вы звонили, кроме своего инспектора? Ее отцу? Чтобыон приехал и внес за нее залог?

– Когда речь идет об убийстве, вопрос о залоге обычно невстает, – сухо заметил Пуаро. – А ее отца уже известила полиция. Узнали егономер от мисс Кэри.

– А где она?

– Бьется в истерике у некой мисс Джейкоб в соседнейквартире, насколько я понял. Труп обнаружила она. И, видимо, это ее потрясло.Она выбежала отсюда, крича во весь голос.

– А! Богемистая? Вот Клодия головы не потеряла бы.

– Согласен. Очень… сдержанная молодая женщина.

– Кому же вы звонили?

– Во-первых, инспектору Нийлу, как вы, кажется, уже знаете.В Скотленд-Ярд.

– А этим ищейкам понравится, если он явится сюдавмешиваться?

– Он не явится вмешиваться. Последнее время он наводил дляменя кое-какие справки, могущие пролить свет на это дело.

– Ах вот что! А кому еще вы звонили?

– Доктору Джону Стиллингфлиту.

– Кто он? Заявит, что у бедняжки Нормы мозги набекрень и онастрадает потребностью убивать людей?

– Его квалификация позволит ему представить суду подобноезаключение, если в этом возникнет нужда.

– А он хоть что-нибудь о ней знает?

– Полагаю, что очень и очень много. С того дня, когда вывыследили ее в кафе «Трилистник», она находилась в его клинике.

– Кто ее туда отправил?

Пуаро улыбнулся.

– Я. Перед тем как поспешить после вашего звонка в кафе, якое о чем договорился по телефону.

– Как! Все эти дни я чувствовала себя такой разочарованной иуговаривала вас принять меры, а вы их уже приняли? И ничего мне не сказали?Право, мосье Пуаро! Ни единого словечка! Как вы могли быть таким… такимскаредным?

– Не сердитесь, мадам, умоляю вас. Я хотел как лучше.

– Люди всегда оправдываются так, когда выведут человека изсебя! А что еще вы сделали?

– Устроил так, что ее отец поручил мне принять меры для еебезопасности.

– То есть искать помощи у доктора Стиллингуотера?

– СтиллингФЛИТА. Совершенно верно.

– Но как вам это удалось? Мне бы даже в голову не пришло,что ее отец мог обратиться к вам. Он ведь из тех, кто не доверяет иностранцам.

– Я втер себя ему, как фокусник незаметно втирает наивномузрителю нужную карту. Я явился к нему якобы потому, что получил от него письмос такой просьбой.

– И он вам поверил?

– Разумеется. Я же показал ему это письмо. Оно былонапечатано на его собственной почтовой бумаге и подписано его фамилией, хотя,как он тут же показал мне, росчерк у него совсем другой.

– Вы что же, сами его написали?

– Да. Я совершенно правильно рассудил, что оно возбудит еголюбопытство и он меня примет. А уж дальше я полагался на свое умение.

– Вы сказали ему, что думаете обратиться к докторуСтиллингфлиту?

– Нет. Этого я никому не сказал. Видите ли, существовалаопределенная опасность.

– Для Нормы?

– Для Нормы. Или же Норма была опасна для кого-то еще. Ссамого начала существовали две возможности. Факты поддавались двоякомуистолкованию. Попытка отравить миссис Рестарик выглядела не очень убедительной– она слишком долго откладывалась и вообще была несерьезной. Затем мелькнулаистория с револьверным выстрелом здесь, в Бородин-Меншенс, и еще одна: о ножахс пружинными лезвиями и о кровавых пятнах. Каждый раз, когда случались подобныевещи, Норма о них ничего не знала, не могла вспомнить, ну и так далее. Онанаходит у себя в комнате мышьяк, но не помнит, как его туда положила.Утверждает, что страдает провалами памяти, что довольно долгие промежуткивремени для нее как бы не существуют, что она не знает, где была тогда и чемзанималась. Возникал вопрос: говорит ли она правду или по какой-то причине,ведомой ей одной, она все это сочиняет? Что она – избранная жертва длякакого-то чудовищного и, возможно, безумного плана или же его движущее начало?Старается ли она создать о себе представление как о девушке с неуравновешеннойпсихикой, потому что заранее хочет снять с себя ответственность за убийство?

– Сегодня она была какой-то не такой, – медленно сказаламиссис Оливер. – Вы заметили? Совсем другой. Не… не в прежнем тумане.

– Не Офелия, – Пуаро кивнул, – а Ифигения.

Снаружи донесся какой-то шум и отвлек внимание их обоих.

– Вы считаете… – начала было миссис Оливер и умолкла.

Пуаро подошел к окну и поглядел на двор далеко внизу. Тамостановилась машина «Скорой помощи».

– Они за ним? – дрожащим голосом спросила миссис Оливер. Идобавила с внезапно нахлынувшей жалостью: – Бедный Павлин.

– Субъект малосимпатичный, – холодно заметил Пуаро.

– Но очень живописный… И такой молодой, – сказала миссисОливер.

– Для les femmes этого достаточно. – Пуаро чуть-чуть приоткрылдверь и посмотрел в щелочку. – Вы извините меня, если я вас ненадолго покину? –спросил он.

– Куда вы? – подозрительно осведомилась миссис Оливер.

– Насколько я всегда понимал, в вашей стране такой вопроссчитается неделикатным, – ответил Пуаро с упреком.

– Ах, простите! Да только сортир не там, – добавила онашепотом ему вслед, в свою очередь подглядывая в щелочку.

Потом она отошла к окну и принялась наблюдать за тем, чтопроисходило внизу.

– Только что на такси подъехал мистер Рестарик, – сообщилаона, когда несколько минут спустя в комнату тихонько вернулся Пуаро. – С нимКлодия. Вам удалось пробраться в комнату Нормы или вообще туда, куда вы насамом деле отправились?