в воду сам. Мальчишки поплыли за лодкой, а Фальконе застонал со своей сваи:

— Ребята, вы куда? Я же тут, меня спасайте.

— Я тебя сейчас спасу, скотина, — сказал Чеснок, отплёвываясь грязной водой и залезая в баркас. — Сейчас я тебя спасу, дай только весло взять, баран.

Пока мальчишки догоняли баркас, Фернандо и Серджо успели принести ещё два мешка. А когда контроль над мятежным баркасом был восстановлен, Чеснок с Крючком подгребли к пирсам. Джузеппе застонал снова:

— Ребята, вытаскивайте меня, у меня уже руки от холода сводит. И вода здесь ужас как воняет.

— Сейчас, сейчас, — зло пообещал Рокко, и Буратино услышал глухой удар и всплеск.

— Ой, — всхлипнул Джузеппе. — Рокко, поаккуратнее, ты же мне веслом по голове попал.

— Ой, прости, пожалуйста, Джузеппе, — притворно посочувствовал Чеснок, и тут же Пиноккио услышал ещё один всплеск и ещё один удар.

— Уй-яа! Да что такое! Рокко, ты опять попал по мне веслом. Прямо по почкам. Уй, как больно, аж мочевой пузырь заболел, — стонал Фальконе.

— Убить бы тебя, осла, чтобы не мучился сам и людей не мучил, — не скрывая раздражения, произнёс Чеснок.

— Лучше вытащите меня, — продолжал стонать Джузеппе.

И Лука готов был начать делать это, но Буратино произнёс сверху:

— Эй, Лука, брось ты этого дурака, лови лучше мешок.

Лука тут же отпустил Фальконе и стал принимать мешок, но не поймал, и пятидесятикилограммовый мешок упал на голову человека, который в данный момент и так был несчастен. Человек что-то возмущённо пробулькал, а когда он всплыл, все услышали:

— … мать, когда же это кончится? Что это за день такой выдался? Больше никогда, никогда я не буду воровать кофе. И пить не буду эту дрянь бразильскую. Чтоб им пусто было, бразильцам этим.

И тут, вдалеке, залилась бешеным лаем собака, её лай подхватила другая. И вскоре послышалась пронзительная трель свистка сторожа.

— Эй, Фернандо, Серджо, хватайте по одному мешку и всё, — крикнул Буратино и начал быстро сбрасывать мешки в баркас.

Теперь их ловили Рокко и Лука, и больше ни один из мешков не свалился на Фальконе. А с собачьим лаем и трелями свистков стали звучать и крики.

— Уходим, — произнёс Буратино и спрыгнул в лодку.

Братцы поспрыгивали за ним.

— Ребята, вытащите меня, — просил Фальконе.

— Не-а, пусть тебя сторожа вытаскивают, — сказал Рокко. — У них собаки лютые, уж потешатся с твоими штанами.

— Ребята, я погибаю уже, — предупредил Джузеппе.

— Серджо, Лука, доставайте этого идиота, — приказал Буратино.

Идиота моментально достали, братцы налегли на вёсла, и баркас стал быстро удаляться от пирса. А Буратино смотрел, как у контейнера появился сторож. Он стал призывно дуть в свисток, как будто это могло вернуть украденный кофе. Вокруг него бегали две собаки, радостным лаем отзываясь на свисток. А лодка тем временем уходила в темноту ночи и моря.

— Эй, Фальконе, идиот чёртов, прекрати раскачивать баркас, — сказал Рокко.

— Я его не раскачиваю, — стуча зубами, отвечал Джузеппе. — Это я от холода дрожу.

— От холода он дрожит, — пробурчал Чеснок. — Я из-за тебя, дурака, тоже дрожу от холода. Мало того, из-за тебя ещё один мешок кофе утопили. Зачем только взяли тебя?

— Злой ты, Рокко, человек, — всхлипывал пострадавший бандит. — Тебе мешка кофе жалко, а меня не жалко. А я, между прочим, промёрз до костей и шляпу потерял.

— Молчи ты лучше со своей шляпой, скотина. Мне из-за тебя пришлось в вонючую воду лезть, теперь воняю, словно помойка.

— Ты, может, воняешь, а я, может, умру завтра.

— Я бы перекрестился на радостях.

— Злой ты, Рокко, как цепной пёс у скупердяя. Ни грамма в тебе жалости к людям нет. А может, я завтра свалюсь от пневмонии или воспаления мочевого пузыря.

— Свалится он, видите ли, от мочевого пузыря. Тебя, заразу, сибирской язвой или бубонной чумой не свалишь.

— Да, не свалишь, — прогнусавил Фальконе, — очень даже свалишь. У меня уже рези в мочеиспускательном канале.

— Где-где? — не понял Лука.

— В мочеиспускательном канале, вот здесь, — Джузеппе указал рукой.

— Ты бы с бомжихами поменьше развлекался, может, и не было бы рези, — предположил Чеснок.

— Причём здесь бомжихи, ну причём здесь бомжихи, — возмутился Фальконе. — Это не от этого, а от переохлаждения и от грязной воды.

— От бомжих, от бомжих, — настоял Рокко, чтобы позлить оппонента. — Они же грязные, ещё грязнее тебя будут.

— Рокко, ты какой-то дурак, честное слово, — раздражался Джузеппе. — Я, между прочим, правила гигиены соблюдаю.

— Особенно это по твоим ногтям завсегда видать, — съязвил Лука.

— Ты-то что понимаешь в гигиене? — парировал Джузеппе. — В твоих ушах можно редиску растить.

— Ну ты, полегче, — предупредил Крючок.

— А я, — продолжал Фальконе, — всегда с собой скляночку с марганцовкой ношу. И если партнёрша грязная, я её мыться заставляю.

— Фу, — скривился Рокко, — кончай ты эти гадости рассказывать, а то я облююсь.

— Я сам сейчас облююсь, это от морской воды, я её литров десять выпил, — грустно сказал Фальконе. — И теперь меня мутит и в животе такое творится, что я не только облеваться могу.

— Фу, тошнотик, — сказал Чеснок. — Эй, кто-нибудь, врежьте ему, что ли.

Серджо было опять выдернул из уключины весло, но тут заговорил молчавший до сих пор Буратино:

— Сядь, Серджо. И ты, Рокко, кончай разговоры свои. Что вы, как дети, в самом деле. Давайте-ка к берегу поворачивайте.

— Так рано ещё, синьор Буратино, — удивился Лука.

— Нормально уже, — настоял Пиноккио. — Тут где-то гора есть крутая, вся кустарником поросла. Там кофе и спрячем. К себе не повезём — опасно.

Так они и сделали, но прежде чем спрятать кофе, Буратино отозвал Фальконе в сторону:

— Джузеппе, давай-ка домой чеши, раз ты плохо себя чувствуешь.

— Живот-то болит сильно, — подтвердил плохое самочувствие Фальконе.

— Вот и иди. И смотри, чтобы никому ни слова, а то ты меня знаешь.

— Синьор Буратино, — даже обиделся бандит, — вы меня тоже знаете, я человек лояльный.

— Слышь, лояльный человек, ты вот это видел? — сказал Рокко, в его