спальни нарушила звонкая пощёчина. — Паскудник, ты уже совсем от своей похоти осатанел, — шипела жена синьора Стакани — синьора Тереза. — У меня даже в голове не укладывается.

— Ой, — пришёл в себя околоточный, — так это была не ты, моя пантерка? Прости, я просто спросонья не разобрал. Я и подумать не мог, чтобы какая-то женщина, кроме тебя, в нашей спальне в одном нижнем белье может склоняться надо мной, — оправдывался околоточный.

— Замолчи, — взвизгнула синьора Тереза, — замолчи, подлец. На моих глазах ты лапал эту жирную корову и ещё отпираешься.

— Но я перепутал её с тобой, дорогая.

— Не лги мне, негодяй. Я отдала тебе лучшие годы жизни, — глаза женщины увлажнили слёзы. — А ты никогда, слышишь, никогда не называл меня козочкой, только пантеркой, гидрочкой и крокодильчиком. Негодяй.

— Ладно, пойду я, — сказала Сандра, осознавая ненужность своего присутствия и чувствуя, что эта сцена может и для неё кончиться печально, но было уже поздно.

— Стой, дрянь такая, — взвизгнула синьора Тереза, вскакивая с постели, — глаза твои бесстыжие, тебя, дрянь, взяли в приличный дом, а ты вон как себя ведёшь!

— А как я себя веду? — возмутилась Сандра. — Что я такого сделала? Они сами на меня накинулись, словно бешеный какой. Вон все руки в синяках, еле отбилась.

— Отбилась, шалава, — сузив глаза, сквозь зубы произнесла хозяйка. — Если б не я, то и не сильно бы ты отбивалась, дрянь такая.

— А вот и брешете, я — девушка порядочная, — рассвирепела Сандра. — А если он у вас кобель, то и сами за ним глядите.

— А ты на меня глаза свои не выпучивай, шалава, — стервенела синьора Тереза, — а то я бельма-то твои повыковыриваю. Ишь ты, проститутка, моду взяла перед чужими мужчинами разгуливать в исподнем.

— А вы сами не выпучивайте и держите своего кобеля на привязи, а то от него никому проходу во всём околотке нету, — парировала Сандра.

— Ах ты дрянь! — взвизгнула хозяйка и тресь! Второй раз за утро раздалось в спальне.

Видя, что события развиваются своим чередом и его присутствие здесь необязательно, синьор Стакани поспешил одеться и, выходя из дома, чмокнул жену в шею.

— Я пошёл, дорогая.

Но ни жена, ни служанка не обратили на него никакого внимания, продолжая выяснять извечный женский вопрос. А именно: вопрос доминирования в ореоле обитания мужчины.

— Что же вы, как дура какая-то, с самого утра драться начинаете? — схватилась за щёку и злобно бубнила Сандра. — Не умылись и даже кофе не напились, а уже драться начали, как торговка базарная.

— Молчать, гадина. Вот гадина ты… и шалава, и дрянь, и… — у синьоры Терезы от злости даже слов не хватало, — убью тебя, дуру.

— Это я шалава? — вознегодовала Сандра. — Я? Да я от вашего кобеля столько щипков выдерживаю, что весь зад в синяках. Держусь, можно сказать, из последних сил, чтобы на его похабности не согласиться. Другая бы уже не устояла, а я честь берегу. А уж что он мне только не обещал. И сарафан из атласу, и даже перчатки кожаные. И после этого я, по-вашему, шалава?

— А зачем же ты в исподнем, да ещё и в кружевах входишь в спальню чужого мужчины? Или я не вижу, как ты задом виляешь, когда муж дома?

— Нужен мне больно ваш кобель, — презрительно скривилась служанка. — Он мне в прошлом месяце пьяный предлагал одну вещь поцеловать. «Поцелуй, — говорит, — дам двадцать сольдо». А у самого, кобеля брехливого, в кармане ни гроша.

— А откуда же ты, дрянь, знала, сколько у него денег в кармане? А ну признавайся, а то я тебе всю морду расцарапаю, что себя не узнаешь.

— Да у него все штаны в грязи были. Я ему их и чистила. А вообще, мне ваш кобель и за деньги не нужен.

— Поглядите на неё, царица Саавская да и только, — обиделась за мужа синьора Тереза. — Тебе, дуре необразованной, большое счастье о грязном докере помечтать. А ты туда же — критикуешь.

— А по мне лучше грязный докер, чем ваш потаскун. В нашем городе все бабы на две части поделены. Одна часть — это те, к которым он уже под юбку лазил, а другая — те, к которым лазить пытался.

— Дрянь! — крикнула синьора Тереза, и ещё одна оплеуха оставила следы пальцев на смуглой щеке служанки.

Но хозяйке этого показалось мало, и она с воем и сладострастным вожделением вцепилась в нечёсаные кудри служанки ногтями.

Отъезжая от крыльца своего дома, синьор Стакани услышал, как в доме что-то бьётся. Он перекрестился и поблагодарил Господа, что чаша сия миновала его. Не прошло и трёх минут после отъезда, как из дома околоточного вышла зарёванная и нечёсаная девушка Сандра и бегом кинулась к своей подруге жаловаться. У женщин такой порядок, уж если имеешь подругу, то обязана ей жаловаться. А подруга этой самой Сандры работала экономкой у того самого журналиста Понто, который был задержан в борделе с редактором Малавантози за издевательство над Россиантом. Журналист Понто только недавно был отпущен на свободу, отбыв небольшой срок за хулиганство в борделе. Экономка синьора Понто кроме своих непосредственных обязанностей выполняла ещё некоторые функции, дающие ей кое-какие привилегии, которые позволяли ей иметь некоторое влияние на синьора журналиста. И, пользуясь этими привилегиями, иногда она могла себе позволить некоторую фамильярность по отношению к хозяину.

— Эй, Понто, хватит дрыхнуть, проспишь сенсацию, — тормошила экономка журналиста. — Фу, как от тебя перегаром несёт!

— Какую ещё сенсацию в пять часов утра? — бурчал недовольный Понто.

— Уже шесть. А сенсация такая — порт ограбили. Мне Сандра сказала. Околоточного на ноги подняли, он уже туда поехал. И ты туда езжай.

— Да ну его, он мне в тюрьме надоел, этот околоточный, — отвечал Понто, переворачиваясь на бок, — злобный он, как тигр.

— А, ну, вставай, лежебока, — не сдавалась женщина, — вставай и беги в порт, и напиши об этом плешивом тигре такую статейку, чтобы Малавантози, тебе премию выдал.

— Да ну их всех, спать хочу.

— Милый, — ластилась женщина, лаская журналиста, — редактор повысит тебе зарплату.

— Не хочу, да и