так. На чем мы остановились? А, точно. Династия Морганы. Исход 22:18. Ворожеи не оставляй в живых.

– Так…

– По сути, регенты относятся к династии Морганы. Это враг Ордена номер один после тенерожденных. Где-то в пятнадцатом веке все покатилось по наклонной из-за одной секты мерлинов. Я немного знаю, только что им не нравилось, как регенты всем управляют. Также они не хотели ждать, пока призовут наследника Артура, опасаясь, что он будет править так же плохо. В некоторых легендах рассказывается, что они даже стали нападать на членов Ордена, накладывая заклятья на сеньоров, чтобы повлиять на династии и вассалов. В конце концов эта группа мерлинов откололась от Ордена и сменила название. Они назвали себя династией Морганы. После этого многое изменилось: как мерлинов обучают и приводят к Обету, как регенты распределяют задачи. Последователи Морганы – основная причина того, что регенты не допускают абсолютно никакого использования эфира вне их контроля.

Я обдумываю это. Династия Морганы – это взбесившиеся мерлины. Что-то еще не дает мне покоя в истории Ника, что-то более важное.

– Если регенты узнают обо мне, они будут обходиться со мной так, будто я из династии Морганы?

Я ощущаю, как он пожимает плечами.

– Вероятно. Во время суда будут какие-то проверки, но это на самом деле неважно. Со всеми непокорными, кто использует эфир, обращаются одинаково. Так, мы сходим с моста – да, это был мост, не паникуй – и поворачиваем на последнюю тропу.

Я сглатываю. Какой высоты был этот мост?

– Что стали последователи Морганы делать дальше?

– После раскола они ушли в подполье, насколько я знаю. Оставшись в изоляции, они потеряли доступ к обучению и древним текстам, которые использовали мерлины, чтобы развивать способности. Без них они были далеко не такими могущественными, как мерлины, и не могли достичь такого уровня. Их история стала, прежде всего, предостережением.

– И они достаточно организованные, чтобы проводить какие-то собственные миссии, как мерлины?

– Проклятье. – Ник понимает, к чему я веду. – Мерлин в больнице мог быть из династии Морганы. До этого мне даже в голову такое не приходило.

– Это возможно?

Он шумно выдыхает.

– Это не невозможно. И ты уверена, что не вспомнила что-то еще, что стер тот полицейский?

Я прикусываю губу. Я десятки раз пыталась вспомнить больше о той ночи, но не обнаружила никаких новых деталей. На самом деле я даже не помню лицо того полицейского. Просто очертания рта, глаз, звук заклинания. Мы с Ником обсудили вероятность того, что я упускаю больше, чем думаю, но мы просто не можем знать наверняка. Пока что мне удавалось вспомнить все, что пытался стереть Сэл.

– Нет. Ничего. А как я могла бы узнать, мерлин это или последователь Морганы?

– Никак. Мы знаем, что у них те же способности, что и у мерлинов, но когда они перестали давать Обеты… – Он замолкает, а затем продолжает говорить: – Без Обетов Орден распадается. Только мерлин сможет сказать, был ли тот полицейский из династии Морганы или из мерлинов, и только если он сам был бы там. Думаю, я мог бы спросить Сэла, но…

– Он ненавидит меня, – шепчу я, вспоминая Воугна. – Вместе с остальными из команды «Анти-Бри».

Пальцы Ника обхватывают мои руки.

– Тебя что-то тревожит?

Я задумываюсь о том, смогу ли сейчас поделиться с Ником тем, что случилось за обедом. Смогу ли я переварить и его реакцию, и свою, снова вернуться туда. Наконец я отвечаю:

– Ничего, с чем я не смогла бы разобраться. Полагаю, люди думают, что я нацелилась стать твоим оруженосцем и использую женские чары, чтобы убедить тебя выбрать меня.

Снова молчание.

– Ник?

– Извини, на словах «женские чары» у меня мозг отключился.

– Ник!

Я останавливаюсь, и это плохая идея, потому что он врезается прямо в меня, и я чувствую, как он прижимается к моей спине, а его плечи дрожат от смеха. Он на секунду отходит, и я бросаюсь в темноту, туда, где ожидаю его застать, – моя рука ударяет воздух, снова воздух, а затем с громким хлопком врезается в его грудь. По-прежнему смеясь, он ловит мою ладонь и, прежде чем я успеваю что-то сказать, целует костяшки пальцев.

У меня перехватывает дыхание от этого поцелуя, а он, я думаю, даже не замечает.

– Во-первых, ты, значит, говоришь, что не нацеливаешься стать моим оруженосцем? Я оскорблен. А во-вторых, – нет, прости, эта рука теперь моя – отвратительно, что другие пажи нападают на тебя из-за меня. И в-третьих, я не знаю, что такое женские чары, но хочу с ними познакомиться. Чтобы убедиться, могут ли они на самом деле очаровать меня настолько, чтобы я захотел связать судьбу с твоей навсегда.

Я застываю. Он все еще держит мою руку у своей груди, а мой ум отчаянно пытается осмыслить все, что он только что сказал.

– Бри. Я просто шу…

– Ты… хочешь, чтобы я попыталась стать твоим оруженосцем?

Стиснув мои пальцы, Ник вздыхает. Через несколько мгновений его губы снова касаются костяшек моих пальцев, но на этот раз он продлевает прикосновение, скользя губами по моей коже.

– Это ты должна решить сама. – А потом он отпускает меня. Когда он заговаривает снова, голос у него низкий и хриплый. – Пойду проверю, все ли готово для пажей на месте испытания. Сейчас вернусь.

Он исчезает в кустах, и я слушаю, как удаляются его ритмичные шаги, пока они полностью не стихают.

Я стою одна посреди леса в течение пяти минут, а может, больше, потирая пальцами места, которых коснулись губы Ника, и вдруг чувствую его взгляд.

– Я знаю, что ты здесь.

Плащ Сэла хлопает в ночном воздухе, но я не слышу, как он опускается на землю.

– Почувствовала меня, да? Тенерожденные часто ощущают присутствие тех, кто владеет магией эфира. – Его мягкий, успокаивающий голос струится вокруг меня. Слева, справа, спереди. – Пока что ты в безопасности, поскольку интересна Николасу. Однако тебе лучше не забывать, что, если ты подбираешься ближе к нему, ты становишься ближе и ко мне. Ты либо допустишь промах, либо выдашь себя – или я выведут тебя на чистую воду.

Я чувствую запах его эфира – острый, как виски, с привкусом горелой корицы, от которой по спине пробегают мурашки. Он замечает мою реакцию и усмехается откуда-то сверху. Отвратительно, что я не знаю, как долго он был рядом. Видел ли он меня и Ника? Слышал ли наш разговор? Внезапно меня охватывает ярость. Сначала это расистское дерьмо в Ложе, а теперь этот нахальный мерлин?

Слова вырываются на волю яростным потоком: