«Господа, – сказал Герцог, – я хотел бы, чтобы выпродолжили дискуссию за ужином. Не будем использовать для наших софизмов часы,предусмотренные для погружения в мир фантазий.»

«Он прав, – согласился Кюрваль. – Продолжайте,Дюкло.»

И любезная вдохновительница порочных удовольствийвозобновила прерванный рассказ:

«Один старый секретарь суда при парламенте, – началаона, – нанес мне утренний визит, и так как он привык еще во времена мадамФурнье иметь дело только со мной, он не хотел менять своих привычек. Речь шла отом, чтобы, держа его орудие в руках, легонько пошлепывать его, постепенноусиливая удары, пока член не встанет и не будет готов к эякуляции. Я хорошоусвоила привычки этого господина, и его пушка вставала у меня на двадцатомшлепке.»

* * *

«Ах, на двадцатом! – воскликнул Епископ. – Чертвозьми, мне бы не потребовалось так много! Я способен кончить и после одного…»

«Видишь ли, – заметил Герцог, – у каждогоорганизма свои особенности. Поэтому не надо ни расхваливать себя, ни удивлятьсяна других. Продолжайте, Дюкло. Расскажите еще одну историю, и мы закончим насегодня.»

* * *

«История, которую вы услышите сегодня, была мне рассказанаодной из моих приятельниц. Она жила два года с одним мужчиной, который не могразрядиться, пока не получит двадцать щелчком по носу, пока она не отдерет егоза уши так, что они начнут кровоточить и пока не искусает его орудие любви иягодицы. Возбужденный жестокими предварительными действиями, он разряжался вполное свое удовольствие, при этом ругаясь последними словами и почти всегда –в лицо своей возлюбленной, которая вынуждена была проделывать с ним все этистранные вещи.»

* * *

Из всего, рассказанного в этот вечер Дюкло, больше всегоголовы наших друзей разогрела порка, и все они имитировали только ее. Герцогпросил стегать его до крови Геракла, Дюрсе – «Струю-В-Небо», Епископ – Антиноя,Кюрваль – «Рваный Зад.» Епископ разрядился во время оргии, съев кал Зела мира,которого он в этот день заставил прислуживать себе. Потом все пошли спать.

Девятнадцатый день

Начиная с утра, после нескольких проверок на качество калаобъектов сладострастия, комиссия решила, что надо попробовать один из способов,о котором говорила Дюкло, а именно: о сокращении рациона хлеба и супа для всех,кроме четырех героев.

Отныне хлеб и суп из меню исключались, зато удваиваласьпорция из кур и разной дичи. Через неделю комиссия заметила существенноеизменение в качестве испражнений: кал стал более бархатистым, сочным инесравненно более деликатным. Решили, что совет д'Окура, данный Дюкло, былсоветом настоящего специалиста.

Обсуждался вопрос о дыхании объектов.

«Ладно, не имеет значения, – сказал Кюрваль. – Приполучении удовольствия лично мне безразлично, свежий или несвежий рот у юношиили девушки. Уверяю вас, что тот, кто предпочитает вонючий рот, действует так всилу своей развращенности. Но покажите мне рот, у которого вообще нет запаха –да он не вызывает никакого желания его целовать! Всегда надо, чтобы в этихудовольствиях была некоторая соль, некоторая пикантность. А эти пикантность какраз и заключена в капельке грязи. Эта капелька и составляет привлекательность!Когда любовник целует взасос, именно эта грязь ему и приятна. Пусть это незапах гниения или трупа, пожалуйста, но только, ради Бога, не молочный запахребенка, – вот уж от этого вы меня избавьте! Что касается режима, которомумы будем следовать в еде, то он должен возбуждать жажду без порчи объекта. Этото, что нам надо!»

Утренние визиты не дали ничего нового: обычная проверка.Никто не просил утром разрешения пойти в туалет. Все сели обедать. За столомДюрсе потребовал, чтобы Аделаида, которая обслуживала, пукнула в его бокал сшампанским. И так как она этого не сделала, этот варвар тут же открыл своюужасную книгу. С самого начала недели он искал повод поймать ее на какой-нибудьоплошности. Потом перешли пить кофе. Там обслуживали Купидон, Житон, Мишетта иСофи. Герцог схватил Софи за ягодицы и, заставив ее написать в руку,потребовал, чтобы она брызгала мочой ему в лицо. Епископ сделал то же сЖитоном, Кюрваль – с Мишеттой. Что касается Дюрсе, то он заставил Купидонанаписать, а потом выпить это. Никто не разрядился. И все сели слушать Дюкло.

* * *

«Один клиент, – начала эта любезная девица, –попросил нас о весьма странной церемонии. Речь шла о том, чтобы привязать его кступеньке двойной лестницы. К третьей ступеньке привязывались его ноги, а телои поднятые руки – к верхней ступеньке. При этом он был голым. Надо было егобичевать рукоятками уже использованных розг. Его оружие нельзя было трогать,сам до себя он не дотрагивался. Через некоторое время его инструмент любвинабирал чудовищную силу. Видно было, как вначале он болтается междуступеньками, как язык колокола, и потом стремительно взлетал. Его отвязали, онзаплатил – и был таков.

На следующий день он прислал к нам одного из своих друзей,которому нужно было покалывать золотой иглой ягодицы, бедра и половой член. Онсмог разрядиться только когда весь был в крови. Занималась им я сама, и онпросил меня колоть все сильнее. Я всаживала иглу ему в кожу уже почти до самойголовки, когда его член брызнул в моей руке. Тут он бросился ко мне, впился вмои рот и долго сосал его.

Третий, также знакомый двух первых, приказал мне бичеватьего чертополохом по всем частям тела. Он смотрел на себя в зеркало, и толькокогда он увидел себя в окровавленном виде, его хобот встал. От меня большеничего не потребовалось.

Эти крайности меня немало забавляли; служа им, я испытывалатайное сладострастие. Подобные занятия просто очаровывали. Однажды у наспоявился некий датчанин, которому дали мой адрес и аттестовали мой дом, какместо всевозможных удовольствий (однако, увы, не тех, которые он желал). Онимел неосторожность явиться ко мне с изумрудом ценой в десять тысяч франков идругими украшениями на сумму не менее пятисот луидоров. Добыча была слишкомхороша, чтобы упустить ее. Вместе с Люсиль мы обобрали его до последнего су. Онхотел жаловаться на нас, но так как я подкупила полицию, а в это время, имеязолото, можно было делать все, что хочешь, – нашему джентльменупосоветовали лучше помалкивать. Все его вещички достались мне – ну, кое-что,конечно, пришлось уступить, чтобы все было тихо. Так получалось в моей жизни:воровство всегда приносило мне только удачу и оборачивалось ростом моегоблагосостояния.

Однажды нас посетил старый вельможа, уставший от почестей вкоролевском дворце, которому захотелось сыграть новую роль в обществе шлюх. Длясвоего дебюта он выбрал меня. Я должна была давать ему уроки, а за каждуюдопущенную ошибку он сам придумал расплату: то вставал передо мной на колени,то просил пороть его кожаной плеткой. Я обязана была следить, когда онвоспламенится. Тогда я должна была брать в руки его пушку, гладить и встряхиватьего, слегка журя и называя его «мой маленький шалунишка», «проказник», другимидетскими ласкательными словами, которые заставляли его со сладострастиемразряжаться. Пять раз в неделю повторялась в моем доме эта церемония, но всегдас новой девушкой, которая должна была знать условия игры, – за это яполучала двадцать пять луидоров в месяц. В Париже я знала множество женщин, такчто мне было не трудно выполнять то, что он просил. Десять лет приходил ко мнеэтот очаровательный ученик, который за это время усвоил многие уроки ада.