Люсиль смотрела на меня с удивлением. И я поняла, что пораобъяснить ей некоторые тонкости психологии, о которых она и понятия не имела. Яповедала ей, насколько порочны связи, соединяющие нас с теми, кто дал намжизнь. Я доказала ей, что мать, носившая ее в своем чреве, не заслуживаетникакой признательности, а только ненависть, поскольку ради своегосладострастия она выбросила свой плод в мир и обрекла на страдания ребенка,явившегося итогом ее грубого совокупления. Я добавила множество доводов ипримеров, чтобы подкрепить мою систему, что помогло окончательно вытравить изЛюсиль пережитки детства. «Какое тебе дело до того, – продолжала я, –счастлива или несчастна эта женщина и в каком она состоянии теперь? Ты должнаизбавиться от этих связей, всю абсурдность которых я тебе показала. Тебе совсемне надо связывать себя с ними! Сделай так, как я тебе советую, отринь ее отсебя, – и ты почувствуешь не только полное равнодушие к ним двоим, но иощутишь сладострастие, которое будет расти. Вскоре в твоей душе останетсятолько ненависть, вызванная чувством отмщения. И ты совершишь то, что глупцыназывают злом. Ты познаешь власть преступления над чувствами. Я хочу, чтобы тыв своих поступках испытала сладость мщения и сладострастие от совершенногозла.» То ли мое красноречие сыграло свою роль, то ли ее душа уже быларазвращена коррупцией и похотью, но только ее поведение и намерения совершенноизменились. Она мгновенно усвоила мои порочные принципы, и я увидела, как еекрасивые щечки окрасило пламя разврата, что всегда бывает, когда рухнетнеодолимая преграда. «Так что я должна делать?» – спросила она. «Сначала вволюпозабавиться, а потом получить кучу денег! – ответила я. – Чтокасается удовольствия, которое ты обязательно получишь, то ты должна строгоследовать моим принципам. Это же касается и денег. Я буду помогать тебе, и мыизвлечем максимальную прибыль из двух партий: партии твоей матери и твоейсестры. Обе они сулят огромные деньги!» Люсиль со мной соглашается, я ееласкаю, чтобы еще больше возбудить идеей преступления; мы начинаем обсуждатьдетали нашего предприятия.

А теперь, господа, я расскажу вам о первой части нашегоплана: здесь мне потребуется немного отвлечься от нити моего повествования,чтобы затем подвести вас ко второй части.

В большом свете часто бывал один очень богатый человек,пользовавшийся неограниченным кредитом и обладавший поистине удивительнойсистемой взглядов. Я знала, что он носил титул графа. Думаю, вы не будетевозражать, господа, если я в своем дальнейшем рассказе буду именовать егографом, опустив имя. Итак, граф был молод (ему было не больше тридцати пятилет), в расцвете всех желаний и страстей. Ни законов, ни веры, ни религии длянего не существовало. А к чему он имел особую ненависть, как вы, господа, такэто к чувству милосердия. Он говорил, что не может понять, зачем надо нарушатьпорядок в природе, создавшей разные социальные классы. И потому абсурднопытаться передать деньги беднякам, когда их можно истратить на своиудовольствия. Он и действовал в соответствии с этими убеждениями, находярадость в отказе не только подать монету несчастному, но и старался при этомусилить его страдания. Одним из его излюбленных удовольствий было разыскиватьприюты бедняков, где несчастные едят хлеб, облитый слезами. Он возбуждался нетолько при виде этих слез и страданий, но… старался любыми средствами усилитьэти слезы и страдания, отняв у бедняков последнее, что они имели. Этот вкус небыл просто его фантазией, это была бешеная страсть! Именно такие сцены, говорилон, особенно распаляют его. Как он мне сказал однажды, это совсем не былорезультатом развращения, нет, он таким был с детства. ему были совершенно чуждычувства жалости и сострадания. А жалобы жертв еще больше распаляли егосладострастие.

Теперь, когда вы знаете о нем главное, я могу вам сказать,что граф обладал тремя различными страстями: об одной из них я расскажу здесь,о второй вам в свое время поведает Ла Мартен (в ее рассказе он тоже будетфигурировать под титулом «граф») и о самой ужасной – Ла Дегранж, которая, безсомнения, раскроет финал этой истории. Но сейчас поговорим о той части, котораякасается меня.

Едва я сообщила графу об убежище несчастных, котороеоткрыла, как он весь загорелся в предвкушении удовольствия. Однако дела,касающиеся приумножения его доходов, задержали его на две недели. Он просилменя любой ценой похитить девочку и привезти ее по адресу, который дал. Не будускрывать от вас, господа, что это был адрес Ла Дегранж, – но это ужекасается третьей, тайной части нашей истории.

Наконец, день встречи наступил. До этого мы нашли матьЛюсиль, чтобы подготовить появление ее старшей дочери и похищение младшей.Люсиль, хорошо обработанная мною, пришла к матери только для того чтобы,оскорбить ее, обвинив в том, что именно она была причиной падения дочери, идобавить к тому множество обидных слов, которые разрывали сердце бедной женщиныи отравили радость встречи с дочерью. Я же, со своей стороны, постараласьобъяснить матери, что, потеряв одну дочь, она должна спасти другую, ипредлагала свои услуги.

Но номер не прошел. Несчастная мать плакала и говорила, чтони за что на свете не расстанется со своей младшей дочерью, последней своейрадостью, которая ей, старой и больной, была единственной опорой в жизни, и чтоэто для нее равносильно смерти. Тут я, признаюсь вам, господа, почувствовалакакое-то движение в глубине своего сердца, которое дало мне знать, что моесладострастие начинает увеличиваться от утонченности ужаса, который ясобиралась привнести в это преступление. Я сообщила матери, что через несколькодней ее старшая дочь придет к ней вместе с богатым господином, который можетоказать ей важные услуги. Сказав это, я удалилась с Люсиль, предварительно какследует рассмотрев малышку. О, девочка стоила труда! Ей было пятнадцать лет.Хороший рост, прекрасная кожа и очень красивые черты лица. Через три дня она комне пришла, и я тщательно осмотрела ее тело, убедившись в том, что оновеликолепно, без изъяна, свежее и даже пухленькое, несмотря на плохую еду. Яотправила ее к мадам Ла Дегранж, с которой впервые тогда вступила вкоммерческие отношения.

Наш граф, наконец, приезжает, уладив свои дела. Люсильприводит его к своей матери. Здесь начинается сцена, которую я должна вамописать. Старую женщину они застали в постели; дров нет, хотя на улице зима.Около кровати стоит деревянный кувшин, в котором осталось еще немного молока.Граф сразу в него написал, едва они вошли. Чтобы быть хозяином положения ичтобы ничего ему в этом не помешало, граф поставил на лестнице двух дюжихмужчин, чьей обязанностью было никого не пропускать н жилище.

«Ну, старая плутовка, – сказал граф, – принимайгостей. Мы пришли сюда с твоей дочерью. Вот она, перед тобой, эта красиваяшлюха. Мы пришли, чтобы утешить тебя в твоих страданиях, но сначала, стараяколдунья, опиши их нам.» Он садится и начинаем гладить бедра Люсиль. «Ну,смелее, расскажи нам обо всем подробно.» «Зачем? – говорит стараяженщина. – Ведь вы пришли с этой мерзавкой только для того, чтобы унизитьменя, а не для того, чтобы облегчить мои страдания.» – «С мерзавкой? –кричит граф. – Ты осмеливаешься оскорблять свою дочь? А ну, вон из постели, –и он стаскивает старуху с кровати. – И проси на коленях у нее прощения затакие слова!» Сопротивление было бесполезно.