«А вы, Люсиль, снимите штаны и подставьте свой зад. Пустьона его целует в наказание; я буду наблюдать, как она это делает, чтобывосстановить примирение между вами.» Наглая Люсиль трет своим задом по лицубедной матери, усиливая глупую выходку графа. Наконец он разрешает старухеопять лечь в постель и возобновляет разговор. «Говорю вам, что если вы опишитемне свои страдания, то я смогу их облегчить.» Нищие люди обычно верят тому, чтоим говорят, и любят жаловаться. И старая женщина начинает рассказывать о своихгорестях, особенно горько сетуя по поводу похищения своей младшей дочери. Онаобвинила Люсиль в том, что та знала, где находится ее сестра, поскольку дама, скоторой она приходила к ней незадолго до этого, предлагала ей позаботиться одевочке, и она догадывалась – и не без оснований! – что эта дама еепохитила. Граф внимательно слушал, задавая вопросы, расспрашивал о деталях ипри этом время от времени целовал и ласкал красивый зад Люсиль, с которогосбросил все юбки. Ответы старухи щекотали его порочное сладострастие, разжигаяего. Когда старуха сказала, что пропажа ее дочери, которая своей работойдоставала средства для пропитания, приведете в могилу, поскольку у них неосталось ничего и эти четыре дня без нее она жила только благодаря молоку,которое было в кувшине и которое он только что испортил, граф воскликнул: «Воткак!» – и направил свой член прямо на старую женщину, продолжая сжимать ягодицыЛюсиль. «Так знай же, старая шлюха, что ты подохнешь с голоду. Невелика потеря!Он облил ее спермой: «Никто о тебе не пожалеет, старая карга, а я меньше всех.»

Но это было еще не все. Не таков был граф, чтобы просто такразрядиться. Люсиль была отведена своя роль: она следила за тем, чтобы старухавидела все маневры графа. А тот, рыская по всем углам жилища, обнаружилстаканчик: в нем хранились последние гроши, которыми обладала несчастная; графположил содержимое себе в карман. Это удвоение нанесенного ущерба вызвало унего набухание орудия. Он опять вытащил старуху из кровати, сорвал с нее одеждуи приказал Люсиль возбуждать его пушку, чтобы разрядиться на бледном телестарухи. Надо было еще что-то придумать – и развратник пронзил своим членом этустарую плои., удвоив при этом ругательства и говоря несчастной, что она скорополучит сведения о своей малышке и что он рассчитывает, что она побывает в егоруках. Этот половой акт граф совершал с огромным наслаждением, воспламеняя своиощущения предвкушением несчастья, которое обрушится скоро на всю эту семью.После этот он ушел.

Чтобы больше не возвращаться к этой истории, послушайте,господа, до какой степени дошло мое коварство. Граф, поняв, что может полностьюна меня рассчитывать, посвятил меня в план второй сцены, которую он приготовилдля старухи и ее маленькой дочки. Он сказал мне, что я должна внезапно еепривести и таким образом он может соединить всю семью. Я должна буду уступитьему и Люсиль, чье прекрасное тело очень его взволновало, и он не скрывал отменя, что рассчитывал в своей операции не только на тех двоих, но и на Люсиль.Я любила Люсиль, но деньги я любила больше. Он назвал мне бешеную сумму за этитри создания – и я согласилась на все. Через три дня Люсиль. ее младшая сестраи их мать встретились. О том, как это произошло, вам расскажет мадам ЛаДегранж. Что касается меня, то я возобновлю прерванную нить моего рассказаанекдотом, которым намереваюсь закончить сегодняшний вечер, так как он – одиниз самых красноречивых.

* * *

«Минутку! – сказал Дюрсе. – Такие рассказы я невоспринимаю хладнокровно. Они имеют надо мной большую власть. Я сдерживаю свойщекотун с середины вашего рассказа и должен разрядиться.» Он бросился в свойкабинет в обществе Мишетты, Зеламира, Купидона, Фанни, Терезы и Аделаиды. Черезнесколько минут раздался крик, и Аделаида вернулась вся в слезах, говоря, чтоона очень несчастна из-за того, что так разгорячили голову ее мужа рассказами,подобными этому, и лучше будет, если расплачиваться за это будет та, что их рассказала.

Герцог и Епископ также не теряли времени даром, но то, чтоони делали и каким образом, обстоятельства пока вынуждают нас скрывать. Мыпросим читателя простить нас за это, задергиваем занавес и переходим кчетвертому из рассказов Дюкло, которым она закончила свой двадцать первыйвечер:

«Через несколько дней после исчезновения Люсиль я принималаодного развратника. Предупрежденная о его приходе за несколько дней, я оставилав горшке, вставленном в туалетный стульчик, большое количество кала и просила своихдевушек туда добавить еще. Наш господин приезжает, одетый в костюм савояра.Дело было утром. Он подметает мою комнату, завладевает горшком из туалетногостульчика, поднимает его и начинает опустошать содержимое (операция, котораязамечу в скобках, заняла немало времени). Патом показывает мне, с какойтщательностью он его вылизал и просит заплатить ему за работу. Предупрежденнаяо ритуале, я накидываюсь на него с метлой: «Какое еще тебе вознаграждение,проходимец! – кричу я. – Вот тебе вознаграждение!» И он получает неменее двенадцати ударов метлой. Он хочет убежать, я за ним – и развратникразряжается прямо на лестнице, крича при этом во все горло, что его искалечили,что его убивают и что он попал к настоящей разбойнице, а не к порядочнойженщине, как думал.

Другой хотел, чтобы я осторожно вставила ему вмочеиспускательный канал палочку, которую он носил с собой в чехле. Надо быловстряхнуть палочку, чтобы из нее выскочили все три ее составные части, а другойрукой при этом качать его пушку с открытой головкой. В момент половой разгрузкипалка вынималась.

Один аббат, которого я увидела через шесть месяцев послеэтого, хотел, чтобы я капала горячим воском свечи на его член и яйца. Онразряжался от этого ощущения – к нему не надо было даже прикасаться. Но егоорудие никогда не испытывало эрекции. Чтобы разрядиться, аббату надо было,чтобы все его тело покрылось воском настолько плотно, что тело и лицо ужесовсем теряли человеческий облик.

Друг последнего заставлял втыкать ему в зад золотые буланки.Когда на нем уже не осп звалось ни одного свободного места, он садился, чтобылучше почувствовать уколы. К нему приближал» зад с широко раздвинутымиягодицами, и он в него разряжался, прямо в задний проход.»

* * *

«Дюрсе, – сказал Герцог, – я бы очень хотел увидетьтвои прекрасный зад, покрытый булавками. Убежден, что это было бы оченьинтересное зрелище!»

«Господин Герцог, – сказал финансист, – вы знаете,что вот «же сорок лет я имею честь и славу подражать вам во всем. Так будьте жедобры дать пример, и я немедленно ему последую.»

«Черт меня возьми, если история с Люсиль не заставит меняразрядиться!» – воскликнул Кюрваль. – Я сдерживался, как мог, во времярассказа, но больше не могу. Судите сами. – И указал на свой хобот,который прилип к животу. – Вы видите, что я вас не обманываю. Мне прямо нетерпится узнать конец истории с этими тремя женщинами. Сдастся мне, что все ониокажутся в одной могиле!»

«Тише, тише! – сказал Герцог. – Не будем торопитьсобытия. Поскольку вы возбудились, господин Председатель, вам хочется, чтобывам рассказали о колесовании. Вы мне напоминаете тех государственных господ вмантии, у которых их щекотун встает всякий раз, когда они выносят смертныйприговор!»