Стенолаз молчал. Смотрел, как она допивает collodium золота.Как отставляет бокал, как ее глаза блестят янтарем.

– Не будь слишком самоуверен, сыночек. Не пренебрегайпротивником. Не думай, что он глупее. Не обманывайся, что он не сумеетобскакать тебя, опередить и перехитрить. Тогда, в Шаффхаузене, в деле с темевреем Хаддаром, подобные заблуждения едва не стояли тебе жизни. На этот раз,считаю, всё похоже. Кто-то, кого ты недооценил, перехитрил тебя и опередил.Уразумев, что у кого панночка, у того и Рейневан… И есть чем Рейневанашантажировать…

– Я понял, – оборвал Стенолаз, подымаясь. –Теперь я понял, в чем дело. Я подозревал что-то подобное, но именно ты навеламеня на правильный след. Теперь понимаю, почему Вроцлав… Пока, мать. Я долженидти и кое-что устроить. Скоро зайду.

Нойфра, не говоря ни слова, взглядом показала на чашу славандовой каплей на дне.

– Ясно. Принесу еще.

Он нашел отца Фелициана на задней стороне епископскогодворца, на кухне, сидящего на бочонке и жадно поедающего что-то из глиняноймиски. Когда он увидел Стенолаза, то поперхнулся и подавился. Стенолаз не думалтратить время. Ударом кулака выбил алтаристу миску из рук, схватил его заодежду на груди, рванул, тряхнул, грохнул о стену с такой силой, что попадали ипосыпались со звоном медные сковородки. Отец Фелициан вытаращил глаза, послечего выкашлял и выплевал прямо на вамс Стенолаза заслюнявленные остаткивареника с грибами. Стенолаз отвел руку и со всей силы врезал ему в лицо,добавил наотмашь, поволочил, воющего, на застланное перьями и серебристое отрыбьей чешуи подворье. Фелициан бросился к его ногам, схватил за колени, ударкулака повалил его на землю. Он попытался убегать на четвереньках, Стенолазподскочил и с размаха дал ему пинка под зад. Алтарист рухнул носом в капустныелистья и овощные очистки. Стенолаз вырвал из рук онемевшего поварёнка кочергу,огрел ею Фелициана раз, потом второй, потом начал гатить, куда попало.

Алтарист выл, кричал и плакал. Кухонные девки и повара виспуге убежали, побросав горшки, казаны, котлы и котелки.

– Давно я вынашивал этот план. – Стенолаз отбросилкочергу, встал над алтаристом. – Давно я собирался потрепать твою шкуру,ты крыса, ты каналья в сутане, ты брехливый попик. Но вот все времени не было.Считай, это тебе задаток. В счет того, что ты получишь от епископа. Когда оннаконец узнает, что ты доносишь на него инквизитору Гейнче.

Отец Фелициан душераздирающе зарыдал.

– От меня, если тебя это успокоит, епископ об этом неузнает, – продолжал Стенолаз, поправляя манжеты. – Это не в моихинтересах. Мой интерес в другом… Ты шпионишь для Инквизиции, а я хочу знать…Эй, браток? А что это от тебя вдруг так страхом повеяло? Может, ты еще что-тоутаиваешь?

– Все скажу! – расплакался Фелициан. –Сознаюсь, как на исповеди! Я не по своей воле! Меня заставили! Напали… Побили!Под угрозой приказали… Если выдам, я пропал… Я не могу об этом говорить…

Стенолаз заскрежетал зубами. Схватил священника за воротник,дернул, прижал к бочке для рыбы. Прижал коленом.

– Не можешь? – зашипел он. – Ну, тогдасделаем так, чтоб смог.

Он схватил алтариста за запястье, прорычал заклятие. Зашипело,задымило, отец Фелициан скорчился, его лицо покраснело, а дикий крик потрясоснования дворца. Стенолаз не отпускал, пока не завоняло паленым мясом.Освобожденный наконец алтарист упал на колени, заходясь в рыданиях и баюкая уживота обожженную руку.

– Лапку, – Стенолаз выпрямился, – помажешьмазью, и за пару недель будет как новая. Но пах, о, пах действительно вылечитьтрудно. Говори, сукин сын, прежде, чем я припеку тебе яйца. Дороги они тебе?Есть у тебя к ним дело? Любы они тебе? Ну, тогда расскажешь мне все. Ничего неутаишь. Ни словечка не соврешь.

И отец Фелициан, рыдая, плача и пуская сопли, рассказал все.Ничего не утаил и ничего не соврал.

– Это был… – закончил он ломким голосом, –Рейнмар из Белявы… Проклятый еретик… Он скрывался под чарами, но я узнал его поголосу… Он бил меня, пытал… Угрожал смертью…

– Инквизитор Гжегож Гейнче, – подытожилСтенолаз, – тот, которому ты доносишь, похитил и содержит тайно где-то взаключении панну, известную как Ютта де Апольда. Рейневан из Белявы приказал тебевыведать, где ее держат. Каким образом он должен выйти с тобой на связь? Кембыли его сообщники?

Отец Фелициан разрыдался. С таким отчаянием, что Стенолазповерил в его неосведомленность.

– Что ты уже успел нашпионить?

– Ничегошеньки… – захлюпал алтарист. – Да икак? Ведь я червь… Куда мне до тайн Инквизиции?

– Ты – инквизиторский лазутчик. Значит, у Гейнче тыпользуешься каким-то доверием.

– Червь ничтожный есмь…

– Да есть ты, есть, вне всякого сомнения. –Стенолаз надменно посмотрел на него. – Послушайка, червь. Шпионь дальше.Если выследишь место заключения Апольдовны, донесешь мне об этом. Если Беляваили кто-то из его дружков выйдут с тобой на связь, донесешь также. Еслисправишься хорошо, то я в награду щедро подремонтирую твое червячьесуществование, не пожалею денег. А если подведешь меня или раскроешь… Тогда,червь, одним маленьким припеканием не обойдется. Ни пяди здоровой кожи на тебене останется. Так что вон, за дело, продолжай шпионить. Пошел, чтоб я тебя не видел.

Алтарист сторонкой смылся, прижимая руку к груди. И ни разуне оглянулся.

Стенолаз смотрел ему в след. И обернулся, чувствуя чей-товзгляд, упершийся в его шею.

Возле каменной лестницы стояла девушка. На видшестнадцатилетняя. В мужском ватном вамсике и лихом берете с перьями. Ее хищнозадранный нос не слишком подходил к ее светлым локонам, румяному личику игубкам, как у куклы. Не подходил. Но и не портил.

«Она слышала, – подумал Стенолаз, непроизвольнопотянувшись к спрятанному в рукаве ножу. – Видела и слышала все. Неубежала, потому что ее парализовал страх. И теперь она – свидетель. Совсемлишний свидетель».

Девушка медленно приблизилась, продолжая впиваться в негоглазами. Затемненными длинными, на полдюйма, ресницами глазами цвета глубингорного озера. В этих глазах, Стенолаз наконец понял, светился не страх, новосхищение тем, что произошло. Восхищение и дикое, сумасшедшее, источающееферомоны влечение. Сам себе удивляясь, он почувствовал, что влечение начинаетпередаваться и ему.

– Родственная душа, – процедил он сквозь стиснутыезубы. – Одетая, как мальчишка.

Дуца фон Пак подошла еще ближе. Взмахнула длиннымиресницами.