Я унесла поднос в кухню и опрокинула его вмусорный ящик. Туда отправилось все – и превосходная еда, и фарфоровые тарелки,и соусник с маслом, и солонка, и салфетка, и столовое серебро, и хрустальныйбокал. Все. Все туда. Что за беда? Я добуду все это опять – завтра или в любойдругой день, когда ей, может быть, захочется пообедать.

Когда я добралась до «Дрин клан дни», Алекснервничал, а Лили уже была в изрядном подпитии. Мне вдруг пришло в голову, ужне узнал ли откуда-нибудь Алекс, что меня сегодня приглашал на свиданиезнаменитый и убойно сексуальный парень. Знает ли он? Может, чувствует? Может,стоит ему сказать? Да нет, зачем мы будем обсуждать такие мелочи? Ведь меня жене интересует тот парень, я даже и притворяться не хочу, что интересует, такчего ради я буду о нем говорить?

– Эй ты, крошка с обложки, – промычала Лили,приветственно размахивая джин-тоником. Она плеснула им на свой жакет и даже незаметила этого. – Или, может, стоит сказать «моя будущая соседка»? Давайвыпьем. Нам нужен тост. – Последнее слово прозвучало как «тосо».

Я поцеловала Алекса и села рядом с ним.

– Ты и вправду как с обложки, – сказал он,одобрительно оглядывая мою экипировку от Прады. – Давно ли?

– С сегодняшнего дня. Мне в конце концовоткрытым текстом объявили, что если я не буду соответствовать, то потеряюработу. Это оскорбительно, но я же все равно должна в чем-то ходить на работу –а так совсем не плохо. Вы простите, ребята, что я опоздала. С Книгой сегоднязатянули, а когда я привезла ее Миранде, она отправила меня в закусочную забазиликом.

– Ты же вроде говорила, что у нее есть повар,– напомнил Алекс, – почему же он не пошел?

– У нее и в самом деле есть повар. Еще у нееесть горничная, нянечка и двое детей. Понятия не имею, почему именно я должнабегать за специями. В придачу выяснилось, что ни на Пятой авеню, ни на Мэдисон,ни на Парк-авеню просто нет закусочных. Чтобы найти хоть одну, мне пришлосьпилить до Лексингтон-авеню. Но у них, конечно, базилика не оказалось, поэтому япротопала еще девять кварталов, пока добралась до супермаркета «Д'Агостино». Наэто ушло минут сорок пять, не меньше. Мне стоит раскошелиться на набор дляспеций – знаете, есть такие полочки со скляночками, что-то вроде этого – ипостоянно таскать его с собой на всякий пожарный. Но нет, эти сорок минут даромне прошли: только подумать, сколько всего я узнала о магазинах, торгующихбазиликом, как это полезно для моей будущей работы. Так недолго и редакторомзаделаться, – торжествующе ухмыльнулась я.

– За твое будущее! – выкрикнула Лили, докоторой не дошел сарказм моей обличительной речи.

– Она столько выпила, – тихо сказал Алекс стаким участием, словно Лили была его тяжелобольная родственница. – Я пришелсюда вместе с Максом, Макс уже ушел, а она, похоже, была здесь задолго до нас.Либо это, либо она напивается необычайно быстро.

Лили никогда не знала меры в выпивке; тут небыло ничего удивительного: Лили вообще не знала, что такое мера. В среднихклассах она первой закурила травку, в старших – первой потеряла невинность ипервой же занялась прыжками с парашютом в университете. Она любила все, что неотвечало ей взаимностью, – так она чувствовала, что живет.

– Я просто не понимаю, ну как ты можешьложиться с ним в постель, если точно знаешь, что он никогда не бросит своюдевушку, – говорила я о парне, с которым они тайком встречались в наш первыйгод в университете.

– Я просто не понимаю, как ты можешь себя такограничивать, – парировала она. – В твоей распланированной, строгорасчерченной, правильной жизни не хватает кайфа. Живи, Энди! Наслаждайся всем,чем можешь! Жить так здорово!

Может, в последнее время она и вправду пиласлишком много, но я знала, что в первый год аспирантуры у нее бешеноерасписание – тяжелое даже для нее, а ее профессора в Колумбийском университете– не такие простачки, как те, которыми она вертела как хотела в Брауне. А здесьне так уж и плохо, подумала я, подзывая официантку. Можно напиться и забыться.Я заказала русскую водку со спрайтом и сделала большой глоток. От этого менязатошнило еще больше, потому что после колы и изюма, принесенных мне Эмили, ятак ничего и не ела.

– Думаю, у нее просто выдалась тяжелая неделя,– сказала я Алексу, как будто бы Лили с нами не было. Она не замечала, что мыговорим о ней: она была занята тем, что посылала томные призывные взглядыкакому-то яппи у стойки.

Алекс положил руку мне на плечо, и я прильнулак нему. Рядом с ним было так хорошо… казалось, мы уже много недель не сиделитак вместе.

– Терпеть не могу портить людям настроение, номне в самом деле надо идти домой, – сказал Алекс, заправляя мне за ухо прядьволос. – Ты как, справишься с ней?

– Тебе надо идти? Уже?

– Уже? Энди, последние два часа я сидел исмотрел, как набирается твоя лучшая подруга. Я пришел повидать тебя, а тебя небыло. Сейчас почти полночь, мне еще надо проверить тетради. – Он произнес этоспокойно, но я видела, что он расстроен.

– Я понимаю, и мне очень жаль, что так вышло.Я бы непременно пришла раньше, если бы смогла. Ты же знаешь…

– Конечно, знаю. Я и не говорю, что ты что-тосделала не так или могла бы сделать по-другому. Я все понимаю. Но пойми и тыменя; такая у меня работа.

Я кивнула и поцеловала его, но мне было оченьтоскливо. Я давно хотела наверстать упущенное и устроить ночь, совершенноособую ночь для нас двоих – ведь ему, бедняге, тоже, в конце концов, было зачто меня прощать.

– Так ты не останешься на ночь? – сделала япоследнюю попытку.

– Нет, если только тебе не нужно помочь сЛили. Мне надо поработать.

Он обнял меня на прощание, поцеловал Лили вщеку и направился к выходу.

– Если что, звони, – сказал он и вышел.

– Эй, а почему ушел Алекс? – спросила Лили,хотя сидела рядом с нами на протяжении всего разговора. – Он что, рассердилсяна тебя?

– Может, и так, – вздохнула я, прижимая кгруди свою холщовую сумку. – Последнее время я вела себя по-свински.

Я пошла к стойке – узнать, что у них есть иззакусок, а когда вернулась, тот яппи уже приземлился на диванчик рядом с Лили.На вид ему было никак не больше тридцати, но залысины на лбу оставляливозможность в этом усомниться.

Я схватила ее пальто и бросила его ей.