Лёля прикрыла остатки завтрака салфеткой истала смотреть в «окно». Роль его исполнял огромный телевизионный экран,вмонтированный в стену. На экране сменялись пейзажи всех стран мира под тихую,неназойливую музыкальную классику.

Так она и провела «день» до «вечера».Однообразное течение времени было дважды нарушено появлением невысокого,худенького и бледненького парня со скучным лицом, который сменил остаткизавтрака на обед, а остатки обеда – на ужин. В первый раз Лёля проигнорировалапоявление «тюремщика», ибо с минуты на минуту ждала появления какого-нибудьвышестоящего лица, доктора на худой конец, который объяснил бы ей, за какимвсе-таки чертом ее сюда привезли. Но к «вечеру» одиночество и неизвестность настолькоее доконали, что она встретила тощего «тюремщика» с ужином пулеметной очередьювопросов и требований, выраженных, к сожалению, в истерической форме.

Он, впрочем, ни криков ее, ни всхлипываний, нинастойчивых требований как бы и не слышал: вкатил один столик, выкатил другой –и был таков.

«Ночью» Лёля металась по кровати, то плача, топытаясь успокоиться, замирая от каждого действительного или мнимого шороха,напряженно ожидая появления Олеси. Но девочка не пришла. Либо что-то ейпомешало, либо… Либо общение с узницей показалось странному ребенку скучным. Обэтом Лёля старалась не думать: ведь Олеся была ее единственной надеждой. Но,может быть, девочка просто отсыпалась за прошлую ночь?

Лёля решила пока смириться с непреодолимымиобстоятельствами и тоже заснула, хотя и с некоторым трудом.

Следующий день был похож на предыдущий как двекапли воды, с той лишь разницей, что в ванной на трубе сохло выстиранноебельишко, а джинсы и футболка вернулись в шкаф. Кроссовки досыхали. Тощийофициант-тюремщик Лёлю в упор не видел, картины природы медленно плыли за«окном», и Лёле вдруг показалось, будто ее увозят куда-то далеко-далеко, вневедомые страны, и если она когда-нибудь все-таки выйдет из этого дома, то ненайдет за оградой ни пруда, ни деревни, ни изгиба далекой реки: пейзажволшебным образом изменится, хотя дом, и парк, и ограда останутся на прежнемместе. Но интересно, что в данный момент окажется за оградой парка и куда втаком случае будет бежать речка через ту приснопамятную трубу? Наверное, непосредственнов море-океан, или в озеро какое-нибудь экзотическое, или, может быть, в пескиСахары?

Лёля отвернулась от «окна», где как размерцала вышеназванная Сахара. Ее снова пробрала дрожь при одном тольковоспоминании о речке, о том, как ушло дно из-под ног. Еще слава богу, чтоуспела вцепиться в решетку!

Нет, ну неужели из парка никак нельзя убежать?Если залезть на дерево и раскачаться на ветке, как обезьяна… Но Лёля необладает нужной прыгучестью и летучестью: деревья не доходят до ограды метровна десять. Очевидно, обитатели замка всерьез опасались проворных приматов.

Лестницу деревянную раздобыть? Может быть,таковая найдется на стройке, или хоть доски-то там наверняка сыщутся.Приставить их в ограде, вползти наверх, потом спрыгнуть с другой стороны… Нокак на это посмотрят собаки? Уж наверняка не станут молчать – такой лайподымут, что вся округа сбежится! А может, и не подымут – тихо растерзают Лёлюв клочки и разбредутся по парку. И даже если они каким-то чудом не сбегутся, незалают, не растерзают, вряд ли Лёле, учитывая степень ее спортивности (вернее,полное отсутствие таковой), удастся одолеть ограду, не задев ее хотя быпальцем. И что тогда? Останется висеть на прутьях обугленным пугалом или сразурассыплется горсточкой пепла?

Но бегут, бегут же люди из своих темниц! Ещеиз каких темниц! История знает великое множество побегов. Совсем недавно Лёлядаже читала какую-то полублатную книжку про побеги из тюрем. Вот уж воистину –голь на выдумки хитра. Какой-то зек возомнил себя Карлсоном, приспособил дляэтого дела моторчик от бензопилы и чуть было не улетел за территорию ИТУ.Однако учинил слишком много шума своим пропеллером и был замечен охраной.Другой заключенный изготовил катапульту и попытался при ее помощи перелететьчерез ограду, но врезался в электрический столб… А классические побеги? ГрафМонте-Кристо, к примеру? Вот был человек! Не растерялся, когда ухнул в морскуюбездну, распорол мешок, в который был зашит, и вынырнул!

Не растерялся, когда ухнул в бездну… вынырнул…

Лёля села на кровати.

О боже ты мой! А что, если она была рядом соспасением? Та «бездна», в которую провалилась Лёля в водяной трубе, – онапочему образовалась? Подмыло и унесло водой камни и песок. То есть под решеткойобразовалась промоина, попросту яма, в которую Лёлю и потянуло течением.

Яма под решеткой… Да как же она сразу несообразила?!

Испугалась до одури, вот и не сообразила.Когда у человека, не умеющего плавать, дно уходит из-под ног, он думает толькооб одном: как вынырнуть, выбраться на поверхность. Это Лёля и сделала, повиснувна решетке в нерассуждающем страхе. Страх лишил ее способности думать. Онавидела в своем воображении некий омут, жуткую бездну, которая втянет ее в себяи поглотит, как Иону чрево библейского кита. А это была всего лишь промоина подрешеткой – промоина, в которую, возможно, надо было всего лишь протиснуться,чтобы вынырнуть на другой стороне! В крайнем случае, сначала раскопать еекочергой, расширить, углубить…

Кочерга так и осталась лежать на берегу, втраве. Ни Лёля, ни, к счастью, собаки о ней не вспомнили. И если добратьсятуда, она наверняка найдет свое боевое оружие на прежнем месте. Но как тудадобраться, вот в чем вопрос?

Она нервно села, тупо уставившись на экран.Пейзажи на какое-то время исчезли: теперь там сменялись морды и мордашкиживотных и головки насекомых. Это был знаменитый фильм «Анима мунди», Лёля егораньше видела, и опять, как тогда, ей стало не по себе от этихбессмысленно-пристальных взглядов, устремленных прямо в глаза.

Она извертелась на кровати, избегалась покомнате, ожидая, когда наступит «вечер».

«Олеся, Олеся, Олеся! – твердила, какзаклинание. – Ты должна прийти, должна, должна!»

Наконец появился «тюремщик» с ужином. Лёля отволнения едва могла есть, хотя яблоки, зелень, помидоры, козий сыр – все былоотменной свежести и вкуса. Она попыталась поразмышлять о преимуществахподсобного хозяйства, однако ладони у нее были ледяными, мысли путались отнетерпеливого, почти истерического ожидания.

Впрочем, как Лёля ни ждала наступления ночи,ей показалось, что свет погас внезапно. Она мгновенно оделась и села в кресло,напряженно уставившись в сторону двери. Потом вскочила, на ощупь вернулась ккровати и сложила из одеяла и простыни подобие лежащего тела. На всякий случай.

К сожалению, не было возможности оценить своетворение. Лёля опять уселась в кресло и уставилась туда, где, по еепредставлениям, находилась дверь.

«Олеся! Олеся! Ты должна прийти!»