Он тоже заглянул под кровать. Никого, конечно.Ни живой, ни мертвой. Куда же они дели труп? Или нашли ее где-то в другойкомнате и там и застрелили?

Он обошел второй этаж, но больше мертвых невидел, хотя весь дом носил следы беспощадного, разгромного грабежа. На первомэтаже – та же картина.

Девочки не было. Неужели утащили с собой? Нозачем?

Выходя из кухни, Самурай поскользнулся и чутьне упал. Из-под каблука выкатилась крошечная зеленая бусинка. Самурай поднял ее– и снова чуть не упал. Либо великолепный страз, либо… либо изумруд.

Он покатал камушек на ладони – и вернулся накухню. То-то ему показалось странным, что вся посуда выкинута из большогобуфета! Присел на корточки, заглянул в нижний отсек – и увидел открытый сейф.Сейф был пуст – рядом лежала только куча каких-то бумаг, выброшенных, очевидно,за ненужностью. Тут же Самурай обнаружил несколько пустых замшевых мешочков соштампами ювелирных фирм. В таких мешочках иногда продают драгоценности…

Он медленно кивнул, удивляясь собственнойнедогадливости. Ну конечно же! Вот почему пытали хозяев! Им нужна была девочка,однако они прекрасно знали про коллекцию драгоценных камней Братчикова (этаинформация была в картотеке) и заодно решили набить карманы блестящимикамушками.

Самурай выпрямился, ногой небрежно сдвинул всторону смятые бумаги – и вдруг в глаза ему бросилась знакомая фамилия.

Схватил кипу, торопливо перелистал… и неповерил своим глазам. Он держал в руках копию свидетельства о браке АлександраФилипповича Ядрова (Македонского, стало быть) и Антонины Сергеевны Чеховой.Здесь же лежала копия свидетельства о рождении 17 марта 1992 года их дочериОлеси Александровны Ядровой, а также свидетельство о смерти жены Македонского,последовавшей 18 марта того же 1992 года.

Что за нелепость? Почему не уничтожены такиеважные документы? Или убийцам настолько задурили глаза драгоценные стекляшки?

Самурай продолжал перебирать бумаги. Здесьбыли даже копии свидетельств о рождении самого Македонского и его жены, ихдипломов. Александр-то Македонский оказался по профессии учителем истории, вотчудеса. А его жена – учителем русского языка и литературы. Судя по всему, онипознакомились во время учебы в местном пединституте, который окончили в одингод. На всех копиях стояла печать какого-то московского нотариуса по фамилииГабуния. Это было что-то вроде архива Македонского – с фотографиями его самого,жены, каких-то незнакомых людей. На фотографиях часто мелькали лицаБратчиковых, бывших, очевидно, по жизни близкими друзьями Ядровых, потому им ибыло доверено воспитание Олеси. Кое-какие из снимков он видел в картотеке шефаи не совершил, собственно говоря, никаких открытий, кроме одного: когда впластиковой папке нашел документы на право владения землей и домом в Чувашии,возле какой-то деревни Лесной. Судя по описаниям и прилагаемым фотографиям, этобыл лакомый кусочек: гектар земли, трехэтажный домина и все такое. Дом былоформлен на имя Македонского на основании дарственной от Братчикова. Судя постоимости имения, признательность Ильи Прокопьевича старому другу была поистинебезграничной! Очевидно, Македонский говорил правду: Братчиков был ему обязанжизнью, а за такое любой цены мало.

А это что такое? Схема минирования дома?!Фантастика! Строить себе жилье, готовое в любую минуту взлететь на воздух?Такое мог сделать либо сумасшедший, либо очень предусмотрительный человек.Именно таким и был Македонский. Наверное, он хотел уйти из «Нимба» и поселитьсяс дочерью в этом чудном заповедном уголке под названием усадьба «Лесное», житьспокойно и счастливо, пока не придет необходимость привести в действие взрывноеустройство… Не то дико, не то диковинно все это.

Самурай нахмурился, еще раз проглядываябумаги. Все-таки странно, что ничего не тронуто, не уничтожено. Документыпереворошили – очевидно, в поисках зеленых бумажек, но толком не просматривалии оставили в покое… А может быть, в этом все и дело? Может быть, зря Самурайтак мечтал о второй дырке во лбу шеф-директора? Может быть, «Нимб ЛТД» в самомделе не имеет никакого отношения к зверскому убийству Братчиковых, здесьпобывали вульгарные грабители, которых интересовали только деньги и камушки?

Но что они сделали с девочкой? Где она?

Надо искать. Надо методично обшарить каждыйуголок в доме, но найти Олесю. Ведь Самурай приехал сюда ради нее. Это его долгМакедонскому, это оправдание…

Он вздрогнул. Стон? Зов? Какой-то шорохнаверху?

– Олеся! – окликнул он, забыв обосторожности, но тут же выдернул из-за пояса пистолет и крадучись двинулсянаверх.

Стон повторился, и Самурай нахмурился: это былслабый мужской голос.

Оказывается, тот кавказец, который своим теломприкрывал вход в детскую, был еще жив! И даже соображение к нему вернулось: вовсяком случае, завидев Самурая, он слабо зашарил по полу, ища пистолет.

Самурай показал ему свой:

– Не дергайся. Говорить можешь? Где девочка?

Раненый блеснул на него лютым взглядом иприкрыл глаза, как бы вновь провалившись в беспамятство, однако ресницыподрагивали, выдавая притворство.

Самурай, недолго думая, упер ему в висок дулои произнес самым зверским голосом, какой только смог изобразить:

– Считаю до трех. Где девчонка? Ну? Раз…

И без того бледное лицо раненого обесцветилосьтак, словно смерть уже выпила из него все краски. Запекшиеся губы разомкнулись,однако ничего, кроме «аллах акбар» и прочей невнятицы, Самурай не расслышал.Итак, гость Братчиковых предпочел вручить душу великому аллаху, но ничего не выдать.Или он не знал, где Олеся?

Что-то подсказывало Самураю: знал! И ещечто-то подсказывало: она жива! Не может ведь быть, чтобы она погибла, когдаради нее… Ради нее он сам остался жив!

Значит, надо было заставить кавказца говорить.Самурай стиснул челюсти, вспомнив два изуродованных тела, привязанных к стульямвнизу, в холле. Он тоже так умел, но сейчас этот способ не годился.

Спустился на кухню, нашел водки, аптечку,опять двинулся наверх. И на миг у него дыханье сперло в груди, когда кавказцане оказалось на прежнем месте! Нет, далеко он не убежал, он вообще не могбежать: он полз. Вполз в детскую и тут, среди мохнатых зверей, снова лишилсясознания.

Самурай задумчиво посмотрел, как он лежит,вцепившись в того большого медвежонка, на которого он обратил внимание в первыйраз, и вдруг, повинуясь тому же негромкому голосу, который уже вторые суткизвучал у него в голове и подсказывал, что и как делать, отбросил руки кавказцаи поднял игрушку.

Сердце так и подскочило: слишком она былатяжелой для игрушки! И тотчас он заметил «молнию», проходящую через все телозверя до самой макушки. Дернул ее…

И нашел Олесю.