Веснин сунул отогретые руки в карманы полушубка и, поднявузкие плечи, слегка покачиваясь взад-вперед, задумчиво смотрел на заместителяначальника оперативного отдела. Майор Гладилин, прерванный на полуфразе, стоялтихо, выжидательно около стола, и Бессонов оторвал глаза от оконца.

– Дальше, майор. То, что танки прорвались на северныйберег, - это, кажется, ясно. Что можете еще добавить? Не слышал, а хотел быуслышать главное, майор.

– Час назад вступил в дело отдельный полк Хохлова,товарищ командующий, танки начали бои, но противник не приостановлен,вгрызается в нашу оборону, - проговорил майор Гладилин, и капельки потазаметнее обозначились на его высоком, бледном лбу

– Вгрызается, вгрызается… Экие красивые слова! -недовольно сказал Бессонов. - Я спрашиваю, сколько танков? Рота, батальон? Илидва танка? Сколько же?

– Есть предположение, товарищ командующий, - ответилГладилин, - что немцы ввели в бой во второй половине дня свежую танковую дивизию.По-моему, прорвалось до двух батальонов, судя…

– Немедленно уточните ваши предположения! - передвинувкарандаш на карте, опять прервал Бессонов, хотя замечание Гладилина о введениинемцами свежей танковой дивизии совпадало с его собственным предположением. -Прошу впредь не торопиться с докладами, не уточнив все. Слишком часто поддаемсяэмоциям. Идите, майор.

Майор тихонько вышел на негнущихся ногах; его седовато-белыйзатылок и спина выражали беспрекословную подчиненность; задергиваяплащ-палатку, он аккуратно оправил ее край, взглянув при этом на Бессоновамерклым взором робеющего в его присутствии человека. И Бессонов подумал, чтоэтот заместитель начальника оперативного отдела Гладилин, немолодой майор,слишком долго задержался в своем звании, не соответствующем его ответственнойштабной должности, что он весьма не глуп, с чутьем, но мягкость манер и робостьмайора невольно вызывали чувство досады.

Помолчав, Бессонов ощупью потянулся к палочке, прислоненнойк краю лавки, оперся на нее, встал. И мигом вскочил Божичко, секунду назадбезмятежно рассматривавший свои ногти, снял с гвоздя возле двери в блиндажполушубок Бессонова. Веснин, натягивая перчатки, пошутил среди общего молчания:

– Я давно в боевой готовности, Петр Александрович. Ипосмотрел на Бессонова, на то, как он с кряхтеньем всовывал руки в рукаваполушубка, поданного адъютантом.

Сильнее подрагивал от разрывов земляной пол блиндажа,красный карандаш от сотрясений стола перемещался, скользил по карте.

– На энпэ к Дееву. - И Бессонов едва заметно кивнулВеснину: - В моей машине поедете, Виталий Исаевич?

– Пожалуй… В одной машине удобней.

– Разрешите сказать Титкову, товарищ командующий? -Божичко взял со скамьи автомат.

– Охрану не брать. Пусть остается здесь. Нечего ей тамделать.

Бессонов пошел к двери блиндажа.

Десять километров до НП Деева проехали быстро. В минуты,когда вышли из машины, пересекли улочку станицы, вытянутую по берегу, и началиподыматься по ходу сообщения на крутую высоту, где находился НП дивизии,Бессонов не увидел в подробностях поле боя на том берегу, но и то, что онохватил взглядом справа в станице по этому берегу, объяснило ему серьезностьсоздавшегося положения. На западе ярко, жгуче пламенела щель морозного заката,северобережная часть станицы пылала, дымилась в этом пронизывающем свете,разрозненными очагами колыхались над улочками пожары, возникшие отзажигательных пуль; ядовито алел снег, ало набухали между домами частыеразрывы; внизу ревели невидимые танки, по всей окраине звонко хлопалипротивотанковые орудия.

Видно стало: справа, на берегу, обволакиваясь розовеющимдымом, горели подожженные четыре наших "тридцатьчетверки", ноБессонов сначала не разглядел, откуда атаковали немецкие танки. Потом он увидели это. Выплевывая огонь, машины поочередно выползали из-за обрыва берега,подставляя броню пронзительным лучам заката, обходили горящие"тридцатьчетверки", исчезали меж домов станицы.

– Смотрите, товарищ генерал! - крикнул шагавший впередиБожичко с азартом и возбуждением от этой начавшейся везде заварухи, от этойзримой опасности. - "Катюши" видите, товарищ генерал? За домами… - иуказал вниз на улочку, справа от высоты, извивами растянутую вдоль северногоберега.

Бессонов промолчал, а Веснин спросил:

– Что вы там увидели, Божичко?

Они уже были на середине ската высоты, отсюда сверхуоткрывалась вся станица, бегло стреляющие орудия противотанковых батарей наперекрестках дорог, полосы траншей с искрами выстрелов, наши"тридцатьчетверки", стоявшие за углами домов, из окон которых шили поберегу пулеметы, площадь с дивизионом "катюш", приведенных к бою. Вэто время две крайние машины тронулись, выехали на перекресток улочек позадипехоты и залпом с режущим, прерывистым скрипом вытолкнули в небо круглые тучиоранжевого дыма. Не было видно, по ком они стреляли. Только в пролете улочкизаклубилось, поднялось пламя над крышами.

Столб ответного танкового разрыва вырос неподалеку от однойиз "катюш". Блеснул огонь. Вторая "катюша" дала задний ход,развернулась, помчалась на площадь. Вихри разрывов взвились по дороге, настигаяее; но первая "катюша" недвижимо, как-то сиротливо-мертво осталасьстоять на перекрестке. Расчет отбегал от нее мимо плетней.

– Неужто подбили? - произнес Божичко с досадливымнепониманием. - Ах, бабушку твою мотать!..

– Не останавливайтесь, Божичко, - поторопил сзадиБессонов, - идите вперед.

– Есть, товарищ генерал!

И Божичко зашагал вперед походу сообщения, придерживаяремень автомата, и по его легкой и устремленной фигуре заметно было, что он ещераз хотел оглянуться в сторону немецких танков и этой подбитой"катюши" у пехотных окопов.

"Что ж, Деев прав, - думал между тем Бессонов, мучаясьодышкой от крутого подъема, - у Хохлова двадцать одна машина - отдельныйтанковый полк… Вряд ли он сумеет сдержать натиск, переломить обстановку. Хотя бысковать их на час, на два! Все равно легче не станет, когда подойдут танковый имеханизированный корпуса. Что бы ни было, держать их до последнего предела. Врезерве держать. Для контрудара держать. Беречь как зеницу ока. Только бы нераздергать по бригадам, затыкая бреши! А Хохлову контратаковать, если даже унего останется одна машина…".

– Петр Александрович!

Веснин шел впереди, споро вышагивая журавлиными ногами вузком ходе сообщения, и, когда остановился, Бессонов едва не натолкнулся нанего. Молодое встревоженное лицо Веснина выразило желание сказать что-то, онбудто вынырнул из состояния беспокойства, и Бессонов своим въедливым опытомпочти точно оценил его состояние: да, член Военного совета ясно сознавалреальную угрозу, нависшую над дивизией Деева в северобережной части станицы. ИВеснин заговорил: