– Петр Александрович! Хочется быть оптимистом! Но ктознает, как оно все сложится! Если они, паче чаяния, прорвут на всю глубину исоединятся со сталинградской группировкой, ведь это значит свести на нет успехноябрьского контрнаступления, и к черту надежды на поворот в войне, как мы ужестали говорить после ноября! Опять все сначала? Представить не могу.. и нехочу! Как вы на все это смотрите?

– Пока большого оптимизма не испытываю - не хочу бытьпровидцем. В танках и авиации у Манштейна явный перевес, - ответил Бессонов. -И все-таки думаю, что Сталинград имеет для немцев первостепенное значениетолько потому, что на Кавказе дела у них неважны стали. Опасаются бытьотрезанными. Поэтому вот эта операция для них - камень преткновения.

– Петр Александрович, я толкую о нашей армии! - с жаромсказал Веснин. - Простите, не думал сейчас о Кавказе почему-то! А вот, кромеполка Хохлова, стоило бы пустить в контратаку хотя бы одну бригаду из нашегомехкорпуса? Как вы полагаете? Ведь это очень существенно!

– Не уверен, не могу распылять танки. Немцы должныувязнуть, а чем, скажите, воевать дальше будем? - твердо возразил Бессонов,хотя и понимал, что подталкивало Веснина на это предложение.

Он также понимал, что ни командиры дивизий, ни командирыкорпусов, а только он, командующий армией, и, в силу своей должности, Весниндолжны будут равно ответить полной мерой в случае роковой неудачи, в случаепровала операции, независимо ни от чего и ни от кого. И это странно соединялоих одной судьбой, несколько смягчало Бессонова и вместе с тем вызывалоподозрение: смог ли бы этот молодой член Военного совета в самом безвыходномположении оставаться с ним и нести ответственность одинаково с ним? Бессоновсказал:

– Не чересчур ли уж внимательно вы вникаете воперативные вопросы, Виталий Исаевич?

– Не понимаю, - пробормотал Веснин и поправил дужкуочков на переносице. - Почему чересчур?

– Полагаю, что вас в большей степени должны беспокоитьвопросы, так сказать, морального порядка.

– Странные у нас отношения, Петр Александрович, - тихои с сожалением проговорил Веснин. - Вы меня не подпускаете к себе ни намиллиметр. Почему? Какой же смысл? Понимаю, можно разбить головой стекляннуюстену, пораниться, но ватную… Ватная стена между нами, Петр Александрович, да,да! Сначала мы с вами были на "ты", потом перешли на "вы"…И как-то незаметно вы это сделали.

– Не совсем согласен. Но, может быть, так удобней,Виталий Исаевич. И вам и мне… Не пробивать головой стену Тем более голова-то укаждого одна. Ложись, комиссар!.. - И Бессонов, пригнувшись, сильно дернул зарукав Веснина.

С животным, задыхающимся мычаньем где-то справа за высотой"сыграли" шестиствольные немецкие минометы, заблистали по горизонтухвосты реактивных мин, рассекая огненно-дымный закат. Разрывы раскаленнымиспиралями закрутились на вершине высоты. Высота хрястнула, тяжко вздрогнула.Навстречу ударило визжащим ветром осколков.

Бессонов и Веснин упали на дно хода сообщения и лежали такнесколько секунд, защищенные землей и одновременно не защищенные перед судьбойи случайностью. Кто знал, на сколько делений мог изменить прицел немецкийнаводчик? Бессонов чувствовал, что лежит неудобно, придавив больную ногу, и сотвращением к самому себе, к своему телу, которое испытывало боль и страх передвторичной возможностью боли, он заворочался на земле под чужим взглядом.Веснин, сдернув очки, близоруко смотрел на него с тем изумленно-вопросительнымвыражением, которое говорило: "А вы тоже боитесь умереть, генерал?Оказывается, все одинаково слабы перед смертью". Морщась от боли в ноге,от унижения, которое испытывал каждый раз, "целуясь с землей",Бессонов закряхтел со стиснутым ртом, хотел сказать в ответ на этот взглядВеснина: "Нет, милый комиссар, умереть я не боюсь, к жизни меня, дорогоймой, привязывают тоненькие ниточки. Боюсь только бессмысленных страданий, сменя их хватит после осколка, перебившего кость в ноге". Но он знал, чтоничего подобного не скажет члену Военного совета: эта откровенность была бытоже бессмысленной, как ранение или смерть в этом ходе сообщения.

– Теперь не с юга, а с запада бьют, Петр Александрович,- проговорил Веснин и подышал на стекла очков, протер их перчаткой. - Обходятвсе-таки.

– С запада, с запада, - ответил Бессонов. С шапки егоссыпалась земля. - Встать! Пошли, - сказал он сам себе и тряхнул головой.

Дым разрывов желтой мутью стлался по скатам высоты, спередидонесся тревожный зов Божичко:

– Товарищ командующий! Товарищ дивизионный комиссар!Никого не задело?

Майор Божичко бежал к ним по ходу сообщения.

– Живы, живы, - ответил брюзгливо Бессонов снедовольством на самого себя, взял палочку, поднялся и, не дожидаясь Веснина,решительно захромал навстречу подбегавшему Божичко. - Не кричите, майор, такгромко. В этом нет надобности.

– Слава Богу, думал, накрыло вас, товарищ командующий,- сказал облегченно Божичко. - Больно густо кидал! И вроде с тыла ударил!..

Полковник Деев был на НП, на самой вершине высоты, стоял сгруппой командиров возле стереотрубы, смотрел на поле боя за рекой, всебагровое, залитое меркнущим закатом, все раздробленное, разнообразнорасцвеченное вспышками разрывов, огнями выстрелов. Но как только Бессонов вошелв глубокую траншею наблюдательного пункта и командиры вытянулись перед ним, асвязисты, сидя над телефонами, подняли головы, Деев по чьему-то предупреждениюза спиной: "Командующий", - быстро оторвался от стереотрубы, наполный вдох развел грудь под портупеей на полушубке, чтобы докладывать.

Жесткий ветер гудел по высоте, рвал, разносил звукистрельбы. Все лица, красные от заката, нахлестанные ветром, выражали тревожноеожидание и одновременно еле уловимую вину за сложившуюся обстановку в полоседивизии. Вскользь пробежав взглядом по лицам, Бессонов задержал глаза на Дееве.

– Товарищ командующий! - молодым баритоном сталдокладывать Деев (его крепкая медная шея выпирала из мехового воротникаполушубка, и Бессонов про себя отметил, что этот высокий рыжеватый полковник, сналитой шеей, с плечами атлета, по-молодому здоров, никогда еще не был ранен,вероятно, ни разу в жизни не болел). - Час назад немцы подавили выдвинутыевперед батареи на том берегу, прорвали первую траншею, силою до двух танковыхбатальонов форсировали реку восточнее и западнее высоты, появились насеверобережной окраине станицы… Против них задействована истребительнаяпротивотанковая бригада. Введен танковый полк… - Деев внезапно замялся. -Создалось серьезное положение на флангах дивизии, товарищ командующий.

– Знаю, полковник, - сказал Бессонов. - Толькодоговаривайте до конца. Создается опасное положение охвата или обхода с тыла?Так, по-видимому? Фланги подрезают? Такой, кажется, терминологии учили вакадемии?