Кольфакс заметил, как помрачнел господин, и заволновался:как бы его милость не изменил из-за этого письма свои планы на вечер.

— Осмелюсь сказать, что ни разу не видел мисс Ланкастертакой красивой, как сегодня, когда она отправлялась на бал в Альмак. А с какимнетерпением она ждала своего дебюта! — Этими последними словами, произнесеннымис особым выражением, Кольфакс хотел напомнить графу, что его присутствие набалу в Альмаке было жизненно важным для Шерри, которую Кольфакс очень любил.

Медленно складывая письмо, Стивен смотрел мимо дворецкого;мысли его витали где-то далеко, и видно было, что ему сейчас не до Альмака. Нислова не сказав, Стивен размашисто зашагал к карете.

— Боюсь, новости не из приятных, — обратился Кольфакс кХоджкину, помощнику дворецкого, беспокойно шагавшему из угла в угол по холлу. —Скорее всего, просто ужасные, — поколебавшись, добавил он, ибо считал, чтостроить предположения ниже его достоинства. Однако любовь к прелестнойамериканке взяла верх над его постоянной заботой о собственном достоинстве, ион продолжал:

— Письмо адресовано покойному лорду Берлтону… И, возможно,никак не касается мисс Ланкастер.

Расположенный на площади Сент-Джеймс за темно-зеленымнавесом, простиравшимся от парадной двери до улицы, клуб Стрэтмор был рассчитанна узкий круг избранной знати, предпочитавшей шумным, залитым светом игорнымдомам Брука и Уайта, где подавали безвкусную вареную дичь, бифштексы и яблочныеторты, заведение более роскошное, с изысканными яствами.

В отличие от игорных домов Брука, Уайта и Уотьера Стрэтморбыл основан и принадлежал ста пятидесяти именитым особам, а не какому-нибудьтам владельцу. Членство в нем передавалось по наследству и было строгоограничено потомками его основателей. Их совершенно не интересовали приносимыезаведением доходы. Клуб был для них своего рода крепостью, где они могли делатьогромные ставки в карточной игре, обмениваться короткими замечаниями, неопасаясь, что из-за шума не услышат друг друга, и заказывать любые деликатесы,приготовленные французскими и итальянскими поварами. Здесь все зиждилось наосторожности и взаимном согласии. Слухи о баснословных выигрышах и проигрышах заломберными столиками распространялись с быстротой пожара по всему Лондону. Ноза пределы Стрэтмора не выходило ни полслова о делавшихся там буквальноастрономических ставках. Зато в самом клубе сплетни передавались из уст в устаи из залы в залу с поразительным рвением и сугубо мужским сладострастием.

Никто из посторонних, даже в сопровождении членов клуба, немог пройти дальше мраморных колонн у парадного входа, что привело в бешенствоБрамела, в то время весьма популярного во всех фешенебельных мужских клубахЛондона.

Самому Принни отказали в членстве, поскольку он не являлсяпотомком одного из основателей клуба, и принц-регент реагировал так же бурно,как и Брамел, с той лишь разницей, что не обладал здравым смыслом и даромпредвидения последнего. Поэтому он основал свой клуб, с двумя королевскимиповарами и по имени одного из них назвал свое заведение «Уотьер». Однакопринцу-регенту не удалось создать в своем клубе атмосферу сдержанногодостоинства, полной недоступности и скромной элегантности, царившей впросторных залах Стрэтмора.

Рассеянно кивнув управляющему, который приветствовал егопоклоном у парадной двери, Стивен прошел через две залы с дубовыми панелями, незамечая посетителей, которые либо беседовали, расположившись в удобных, обитыхтемно-зеленой кожей креслах с высокими спинками, либо сидели за ломбернымистоликами. В следующем зале, к великой радости Стивена, почти не былопосетителей, и он сел за столик, где оказалось три свободных места. Уставившисьна пустой камин, он размышлял над содержавшейся в письме информацией, собираясьпринять важнейшее в своей жизни решение.

И чем больше размышлял, тем ближе подходил к решению,которое считал единственно правильным.

За каких-нибудь полчаса мрачное настроение Стивена сменилосьзадумчивым, потом философским и, наконец, радостным. Еще до письма Стивен несомневался в правильности своих намерений, но теперь просто обязан былдействовать, не опасаясь при этом уронить свою честь и достоинство. С той самойминуты, как он предложил Шерри право выбора жениха, он не переставал об этомжалеть. А как ревновал, когда она похвально отозвалась о Дю Вилле! И вообщенеизвестно, что бы он мог натворить, увидев у себя дома кандидатов в женихи. Иесли бы один из них, обезумев от страсти, отважился попросить ее руки, Стивен,не раздумывая, вышвырнул бы его на улицу.

Стивен мог бы смотреть на Шерри часами, и ему стоилобольшого труда не ласкать ее, когда она оказывалась рядом. А когда уходила, оннепрестанно думал о ней. Шерри тоже тянулась к нему. С самого начала. И хотяпритворялась сейчас равнодушной, наверняка бросилась бы ему в объятия, проявион хоть немного настойчивости.

Вдруг он услышал голос брата.

— Извини, если я помешал оживленной беседе, которую тыведешь сам с собой, — пошутил Клейтон, — может, продолжишь ее со мной илипредпочтешь сыграть в карты?

На столе перед ним стоял полупустой стакан, а в зале ужебыло полно народу.

Вскинув брови, Клейтон ждал, когда Стивен заговорит, ноСтивен молчал, откинувшись в кресле. Да, нельзя тянуть с этим делом. Стивену нехотелось думать о сложностях, все виделось ему в радужном свете.

— Я предпочел бы поговорить, а карты подождут, — сказал оннаконец.

— Я сразу это понял и Уэйкфилд с Хоторном тоже. Онипредлагали нам сыграть, когда ты сидел, ничего не замечая, погруженный в своимысли.

— Я в самом деле их не видел, — признался Стивен, ищавзглядом друзей, которых ненароком обидел. — Где они?

— Убитые горем, пытаются найти утешение в фараоне. —Несмотря на легкомысленный тон, Клейтон понимал, что брат чем-то оченьозабочен, и после некоторого молчания спросил:

— Итак, кто предложит тему для беседы, ты или я?

Вместо ответа Стивен вытащил из кармана злополучное письмо исказал:

— Вот что мучает меня в данный момент. — Он протянул братуписьмо и банковский чек на очень скромную сумму. Клейтон развернул письмо иначал читать.

«Уважаемая мисс Ланкастер, Посылаю это письмо Вашему мужу,чтобы он подготовил вас к печальному известию.

С глубоким прискорбием сообщаю Вам о смерти моего друга,Вашего отца. Я был рядом с ним до конца и ради Вашего же блага должен сказать,что он раскаивался в том, что допустил множество ошибок в Вашем воспитании иизбаловал Вас.

Он хотел, чтобы Вы учились в лучших школах и сделалиблестящую партию. Обеспечил Вам приличное приданое и истратил на это все, чтоимел, а остальное заложил. Прилагаю банковский чек, где указана стоимостьоставшегося у него имущества, известного мне.