Кавалеров с силой пнул стылое надгробие. Метнулся вперед, несдержав сердца, сцепил пальцы на горле мраморного ангела. С наслаждениемзаглянул в незрячие, спокойные глаза…

И тут же брезгливо отряхнул перчатки, поднял воротник и,спрятав лопату на место, пошел прочь.

Сволочи! Все сволочи! Нет, правильно говорят умные люди:если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам!

Он чувствовал себя обманутым. Ему было мало того, что в тойстаринной, барской квартире в Нижнем теперь навеки – дом скорби. Он хотел,чтобы их преследовало воспоминание о предсмертных криках девчонки! Они должныбыли постоянно слышать ее сорванный хрип: «Не надо! Пустите! Мне больно!»

Кавалеров так шарахнул за собой калиточку, что оградазаходила ходуном.

Если бы он знал сразу, что Хинган соврал, убил бы его! Атеперь все усложнилось… Т-тварь! Девчонка-то умерла сразу! Хинган так напугалее, что она умерла мгновенно, от первого же страха, разорвавшего ей сердце!

Разве об этом мечтал Кавалеров? Разве это видел в снах? Иглавное, они все, они все знают, что добрый боженька смилостивился над ихангелочком, не дал Дашеньке ощутить боль. Все, что сделали с ней потом, былосделано с мертвым телом…

Ладно. Что поделаешь! Придется еще немного подождать!

Заткнуть глотку Хингану. Потом прикончить сучонка. Съездитьв Нижний, полюбоваться на тех троих… Сказать им!

А как быть с Кириллом?

Кавалеров пожал плечами. Кирилл – единственный, к кому он непитал злобы, ведь парню и так досталось. Пусть живет!

Кавалеров торопливо шел к воротам, чувствуя, что носкипромокли насквозь.

Такси бы, да где его тут возьмешь? Придется тащиться дотроллейбуса, потом…

Елки-палки! Такси, что ли, подруливает? Нет, в самом деле!

Точно: у ворот остановилась бледно-желтая «Волга» сшашечками. Из нее вышли две женщины: одна в дорогой дубленке, другая впростенькой серой шубке.

Кавалеров сошел с тропки, пропуская женщин. Полуотвернулся,прикуривая, пряча огонек от ветра.

– Уже темнеет, – жалобно прошелестела та, что в шубке.

– Ничего! – напористо отозвалась ее спутница. – Еще невечер! Только глянем – и назад. Эй, постойте-ка! На два слова! – Это сторожу.

Кавалеров усмехнулся, глядя вслед женщинам. Готовьтеденежки, милашки, иначе с этим боровом и говорить не стоит.

Склонился к таксисту:

– Свободен?

Водитель приспустил стекло, глянул оценивающе:

– Да я не знаю… Вообще-то договорились, что я их подожду…

– Они тебе что, еще не заплатили?

– Ну, скажешь! Заплатили, конечно. Но просили полчасикаподождать. Мне ведь тоже нет резона тащиться отсюда порожняком.

– Успокойся, порожняком не потащишься. – Кавалеров открылзаднюю дверцу, сел и тотчас принялся сдирать с ног промокшие ботинки. –Поехали, чего задумался?

– Да вот же… – нерешительно махнул вперед водитель.

Девушка в серой шубке бежала от ворот, махала рукавичкой:

– Подождите! Вы ведь обещали!..

Кавалеров вгляделся в ее размытое сумерками лицо. Нахмурилсяи покачал головой. Нет уж. Нет!

Бросил на сиденье рядом с водителем стодолларовую бумажку итут же завалился на бок от резкого поворота.

Таксист сверкал глазами и жал на газ так, словно брошенныедевицы могли догнать машину бегом.

Кавалеров обернулся, поглядел на бессильно свесившую рукисерую фигурку.

«Вот так-то, голубушка! Я от бабушки ушел, я от дедушкиушел, а от тебя и подавно уйду!»

* * *

Альбина стояла у плиты, а Валерия говорила по телефону, ноее собеседник, юный хакер, орал так, что было слышно каждое слово.

– Не могу, тетя Лера! Ничего пока не могу! У меня мамасдохла, а вы сами знаете, какие сейчас цены, так что когда я что смогу – незнаю!

Валерия уронила трубку.

– Господи, какой ужас! Ты представляешь?! У него умерламать, а этот негодяй… мама, говорит, сдохла! Да есть ли у него сердце, у этогокомпьютерного поколения?..

– Мама сдохла, говоришь? А писюк у него не повис? Да так,что даже три пальца не помогают? – почему-то хихикнула Альбина.

– Пожалуйста, выражайся в моем доме прилично, – ледянымтоном сказала Валерия. – Не пойму я что-то тебя.

– Это всего-навсего такой старый, даже бородатый анекдот дляузкого круга, – снисходительно пояснила Альбина. – Мама – материнская плата длякомпьютера, железяка, напичканная электроникой всего-навсего, но когда онавыходит из строя, возникает масса проблем.

– А… писюк? – брезгливо поинтересовалась Валерия.

– Не то, что ты подумала! – Альбина опять не удержалась от смеха.– Что, настала моя очередь тебя… эпатировать?

– Ладно, забавляйся, – позволила Валерия. – Про три пальцадаже и спрашивать не стану, небось какой-нибудь alt, control, delete?

Альбина выронила ложку.

– То-то! – победоносно выпрямилась Валерия. – Яйца курицуучить вздумали. Я тебе в матери, между прочим, гожусь. Да-да. Если б, кпримеру, мы жили в каком-нибудь Туркменистане и я родила в двенадцать лет, тосейчас имела бы все основания пороть тебя за непочтительность.

Альбина быстренько сложила в уме свои двадцать пять с этимидвенадцатью и с трудом удержалась, чтобы не вытаращиться на Валерию снеприличной жалостью. Бог ты мой… тридцать семь! Это же… Неужто и она, Альбина,станет когда-то таким же раритетом?! «Застрелюсь или брошусь под поезд», –вспомнились стихи любимого поэта. Впрочем, если в эти жуткие тридцать семьвыглядеть так же, как Валерия, то еще ладно, можно, пожалуй, не стреляться!

– Н-ну? – поджав губы, проронила Валерия, которая все этовремя, оказывается, наблюдала за ней, нехорошо поблескивая глазами. – Кончилиоплакивать мои аредовы веки? Для неграмотных филологов: преклонные, древние,мафусаиловы, – пояснила она как бы в скобках, заметив, как взлетели бровиАльбины. – Эх, дети, дети, куды вас дети?.. Ладно, бери конфеты и заварник,пошли. Запасной вариант, надо думать, заждался!

«Запасной вариант» сидел в гостиной и, охая от восторга,смотрел по видику боевик «Без лица».