Поверни голову, приказал ему голос, который он иногдаслышал. Не приказал, а, как обычно, бесстрастно посоветовал, словно считаядостаточным сам факт того, что слова произнесены. И, как обычно, прозвучали онине в ушах, а в мозгу.

Перед мысленным взором Дэвида возник образ: руки, давящие накнигу с двух сторон, сжимающие страницы, хотя на книге уже был переплет.Получится ли так же и с головой? Дэвид понадеялся, что получится. Но сначаланадо занять правильную позицию.

Поверни голову, сказал голос.

За спиной Дэвида что-то затрещало, потом послышался голосМаринвилла, удивленный, испуганный и сердитый одновременно: «Ты хоть знаешь,сколько это стоит?»

Дэвид извернулся, чтобы лечь на спину. Затем вытянул руки иуперся ими в прут.

Так?

Нет ответа. Как часто нет ответа. Почему?

Потому что Бог жесток, зазвучал в его голове голоспреподобного Мартина. Бог жесток. У меня есть попкорн, Дэвид, почему бы мне неподжарить его? Может, мы сможем найти программу с каким-нибудь фильмом ужасов,даже с «Мамми»?

Дэвид оттолкнулся руками. Сначала ничего не произошло, нопотом медленно, очень медленно намыленная голова заскользила между прутьями. Вкакой-то момент он перестал давить: уши вжались в череп, виски пронизывалаболь, и Дэвид решил, что теперь он уж точно застрял и умрет в агонии, какеретик под пытками инквизиции. Но, застонав, уставившись в потолок вылезшими изорбит глазами, он изо всех сил надавил на прут, и голова двинулась вперед. Одноухо он ободрал до крови, но из камеры выбрался. Голый, в зеленой мыльной пене,Дэвид сел. Голова гудела от боли, глаза ничего не видели.

О койоте он даже не вспоминал. Бог заткнул пасть этой тваримотоциклетной курткой. Содержимое карманов валялось на полу. В самой курткезияла дыра. Кусок черной кожи торчал из пасти койота.

— Сматывайся, Дэвид! — кричал его отец. Голос Ральфа Карвераосип от слез и тревоги. — Скорее сматывайся отсюда!

Седовласый мужчина, Маринвилл, бросил на Дэвида быстрыйвзгляд:

— Он прав, парень. Сматывайся. — И Маринвилл вновь уставилсяна койота. — Иди сюда, красавчик! Поглядим, на что ты еще способен. Хочетсяпосмотреть, как ты будешь грызть «молнии»!

Он с силой потянул куртку на себя, потащив за ней и койота.Тот упирался всеми четырьмя лапами, низко пригнувшись к полу и мотая головой изстороны в сторону. Очень уж ему хотелось вырвать куртку из рук Маринвилла.

Дэвид достал из камеры одежду. Пощупал джинсы: патрон наместе. Мальчик поднялся на ноги, и на какое-то мгновение окружающий мир поплылперед его глазами, превратившись в карусель. Ему пришлось схватиться за прутья,чтобы не упасть. Биллингсли накрыл его руку своей. Очень теплой. Горячей.

— Иди, сынок. Время на пределе.

Дэвид повернулся и поплелся к двери. Голова трещала, полуходил из-под ног, словно палуба корабля, попавшего в шторм. Дэвид споткнулся,но сумел удержаться на ногах, открыл дверь. Посмотрел на отца.

— Я вернусь.

— Не вздумай, — тут же ответил отец. — Найди телефон ипозвони копам, Дэвид. В полицию штата. И будь осторожен. Не дай ему…

Громкий треск заглушил слова Ральфа Карвера. Дорогая курткаДжонни разорвалась пополам. Койот, не ожидавший столь быстрой победы, покатилсяпо полу и тут увидел обнаженного мальчика у двери. Зверь вскочил и рычабросился на него. Заголосила Мэри.

— Скорее, парень, за дверь! — выкрикнул Джонни.

Дэвид выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь. Спустядолю секунды койот со всего маху врезался в нее. Вой, ужасный вой заполнилтюремное помещение. Словно койот понял, что его надули, подумал Дэвид. Знал они то, что коп, оставивший зверя за себя, вернувшись, будет очень недоволен.

Послышался громкий удар: койот вновь бросился на дверь. Иопять вой. По намыленным рукам и груди Дэвида побежали мурашки. Перед ним былалестница, с которой сбросили его сестру. Если безумный коп не убрал тело, оновсе еще лежит внизу, дожидаясь Дэвида, с открытыми глазами, в которых застылвопрос: почему он не остановил мистера Большого Теневика, какой смысл иметьстаршего брата, если тот не может остановить Теневика?

Я не могу спуститься, подумал Дэвид. Не могу, не могу, ивсе.

Но… тем не менее он должен спуститься.

Снаружи ветер дул с такой силой, что кирпичное зданиепоскрипывало, словно парусник в бушующем море. Песок, пыль летели в стены инаружную дверь. Снова завыл койот, их с Дэвидом разделял лишь дюйм дерева.

Дэвид закрыл глаза и сложил руки перед собой.

— Господи, это опять Дэвид Карвер. Я в такой передряге,Господи, в такой передряге. Пожалуйста, защити меня и помоги сделать то, что ядолжен сделать. Именем Христа молю Тебя. Аминь.

Он открыл глаза, глубоко вдохнул и схватился за поручень. Апотом голый, второй рукой прижимая одежду к груди, Дэвид Карвер двинулся вожидавшую его внизу темноту.

4

Стив попытался заговорить и не смог. Попытался вновь, иопять ничего не вышло, хотя с губ сорвался короткий хрип. Словно мышь пукнулаза стеной, подумал он.

Стив чувствовал, что Синтия до боли сжимает его руку, но нереагировал на боль. Он не знал, как долго они простояли бы на пороге большогопомещения в дальнем конце ангара, если 6 ветер не оторвал что-то снаружи и сгрохотом не потащил оторванное по улице. Синтия ахнула, словно человек,которого чем-то ударили, и закрыла лицо свободной рукой. Когда она поверялась кСтиву, он увидел, что рука закрывает только половину лица, а один огромный,широко раскрытый глаз смотрит на него. Из глаза бежали слезы.

— За что? — прошептала девушка. — Почему?

Стив покачал головой. Он не знал почему, понятия не имел, вчем причина. Знал он другое. Во-первых, люди, которые это сотворили, ушли,иначе они с Синтией уже отправились бы к праотцам. Во-вторых, он, Стивен Эмесиз Лаббока, штат Техас, не хотел бы оказаться здесь, если они вдруг надумаютвернуться.

Большое помещение в дальнем конце ангара служилоодновременно цехом, лабораторией и складом. Освещали его мощные лампы,подвешенные под потолком и забранные металлической сеткой. Стив решил, чтоздесь одновременно работали две бригады. Одна, в левой половине, проводилаанализ проб, другая, в правой, занималась сортировкой и классификацией. Насортировочной стороне вдоль стены выстроились большие корзины с кусками породы.Их уже рассортировали: одни корзины заполняла черная порода, другие — мелкиекамешки с прожилками кварца.