На похоронах Эдвард продолжал вести себя странно. Он все время находился рядом с гробом. То и дело наклонялся, чтобы поправить ей одежду, чтобы все было идеально. Делая это, он все время плакал. Это было что-то вроде панической, нервной суеты, которую вполне можно ожидать от обезумевшего супруга.

Этот человек явно горевал. В конце концов, он и Элва были молодоженами. Такая утрата почти сразу после эмоционального подъема во время свадьбы… Чудовищная несправедливость. И все это понимали. Все, кроме Мэри Хистер, матери Элвы.

Мэри не верила Эдварду. Возможно, это недоверие подогревалось ее неприязнью к зятю. В конце концов, он приехал в город – чужак, намного старше, с неясным прошлым – и забрал у нее дочь. Может быть, ей нужно было разобраться со своими проблемами. Или все-таки материнская интуиция не обманывала. Никто не знал наверняка; только знали, что она ненавидит этого парня.

Мэри Хистер долго боролась с этим мучительным чувством. Она плохо спала, и вполне понятно, что ей было трудно сделать глубокий вздох и просто жить дальше. По ее словам, она также молилась. Для женщины это было источником утешения и способом оплакать потерю. Дни и ночи она молилась о том, чтобы открылась правда. Но особенно усердно – чтобы ее дочь вернулась и рассказала свою часть истории. Конечно, все мы тоскуем по тем, кого потеряли. Мы бы с радостью выпили с ними по чашечке кофе, обнялись, поговорили. Я знаю не понаслышке, как это тяжело – отпустить. Но Мэри очень хотела возвращения дочери и каждый день рьяно об этом молилась. И это произошло.

Мэри рассказывала, что это происходило четыре ночи подряд, каждая ночь раскрывала все больше правды, происшедшее становилось более ясным. Она сказала, что ее дочь, которую она всегда называла Зоной, приходила к ней в комнату и говорила с ней, сначала как шар из света, а позже полностью сформировалось тело.

По словам Мэри, это не было сном; это было наяву. Ее дочь рассказала, что Эдвард после нескольких месяцев физического насилия убил ее. В последний день они поссорились, и муж задушил ее прямо там, у нижней ступеньки, сломав девушке шею у основания черепа. Мэри сказала, что, поведав эту историю, дочь снова исчезла.

Какие бы подозрения ни были у нее до этого видения, Мэри Хистер сразу обрела цель в жизни. Она пошла к местному прокурору, человеку по имени Джон Престон, и поведала ему эту историю. Сначала он мало что мог сделать. Дело закрыли, и явление призрака не было достаточно веской причиной, чтобы открывать его вновь.

Но мужчина хотел помочь. Наверное, он сказал ей, что, если бы было что-нибудь новое, какой-то факт, оспаривающий официальную причину смерти, можно было бы копнуть поглубже. Мэри согласилась, и Джон Престон приступил к работе.

Не будучи другом или родственником Элвы, Престон не был на ее похоронах. Когда он приступил к расспросам, люди, которые там были, начали делиться интересными наблюдениями: странное поведение Эдварда возле гроба, расположение одежды вокруг ее шеи и головы, его настойчивое стремление не отходить от нее. Для стороннего наблюдателя все это дурно попахивало.

Со своими подозрениями Престон пришел к доктору Наппу и спросил его, не обнаружил ли тот какие-нибудь необычные детали, когда обследовал тело Элвы в день смерти. Сначала Напп был настороже и настаивал на своем медицинском заключении. Мы все бывали в такой ситуации – когда знаем, что, возможно, ошиблись, отказываемся признавать это. Доктор Напп попытался сохранить свое реноме.

Но Престон так это дело не оставил, и постепенно терапевт уступил и сказал ему правду. Да, он действительно осмотрел ее, но Эдвард сделал полный осмотр невозможным. Он пытался казаться слишком заботливым, слишком защищал ее от прикосновений. Напп признался, что не имел возможности полностью осмотреть ее шею, и с тех пор это упущение не давало ему покоя.

Наконец обнаружился тот ключ, который они искали. Этих подробностей было достаточно, чтобы возобновить дело и вскрыть могилу Элвы Хистер Шу. Ассистентами доктора Наппа были два терапевта, приехавших, чтобы помочь с эксгумацией; когда гроб был установлен в здании местной школы, они открыли крышку.

То, что они обнаружили внутри, все изменило.

Шея Элвы представляла собой сплошной синяк. Это не было оплошностью доктора Наппа. Иногда гематома возникает глубоко под кожей, и только после смерти синяки выходят на поверхность. Здесь они были, и эти отметины были убийственны: четкие следы пальцев на горле с обеих сторон.

Затем врачи провели вскрытие тела Элвы и выяснили, что означают эти следы. Ее трахея была раздавлена, связки – порваны, а позвонки в основании черепа – полностью смещены. Смерть Элвы не была несчастным случаем: ее задушили, сжимая горло, пока не оборвалась ее жизнь.

Все сразу подумали, что ее убил Эдвард, но потом все смягчилось более трезвыми соображениями. Не было доказательств причастности Эдварда к убийству, ни одной улики, указывающей именно на него. Да, были отпечатки пальцев, но они могли принадлежать кому угодно, верно?

С другой стороны, Мэри Хистер знала все о причине смерти до эксгумации. Она утверждала, что узнала это через потусторонний контакт, что ее умершая дочь в самом деле вернулась с того света и рассказала ей правду. Но в действительности никто этому не верил, не так ли?

Скорее можно было заподозрить Мэри, чем Эдварда, и это не устраивало Джона Престона. Он надеялся, что ее видение примут за помешательство и оно будет достаточно безумно, чтобы позволить ей избежать подозрений. Чтобы помочь бедняге, нужно было знать больше о другом подозреваемом, и он начал изучать прошлое Эдварда Шу. То, что прокурор обнаружил, шокировало.

Оказалось, что Эдвард Шу – это его новое имя. А настоящее было Эразмус Стрибблинг Шу, хотя многие, знавшие его прежде, до Западной Вирджинии, называли его Траут. И у этого Траута, похоже, было то еще прошлое. Самое главное, Элва была не первой его женой и даже не второй. Она была третьей.

Первый раз он женился в 1885 году на Элли Катлип. У них даже была дочь, но они развелись в 1889 году, когда Эдварда посадили за кражу лошади. Джону Престону даже удалось найти и расспросить женщину, и она сразу рассказала, что Эдвард был очень грубым и жестоким с ней.

В 1894 году, выйдя из тюрьмы, Эдвард женился во второй раз. Ее звали Люси Тритт, но она умерла через год после свадьбы. Престону не удалось выяснить причину смерти, но о ней ходили слухи. Слухи всегда есть. И они были о том, что Люси была убита Эдвардом, вскоре исчезнувшим из города.

В то время слухи были опровергнуты. Смерть, даже юных леди, не была чем-то необычным. Печально, да, но так случилось. Но когда и третья жена оказалась в могиле, возникло множество вопросов.

Этого было достаточно, чтобы арестовать Эдварда. Суд над ним начался 22 июня 1897 года. Хотя у обвинения не было вещественных доказательств для установления его причастности к смерти Элвы, оно строило дело на череде его браков и особенно на смерти Люси Тритт Шу. Присяжных убеждали, что имеется сходство и его вполне достаточно. Они заявляли, что Эдвард Шу был хладнокровным убийцей.