От голоса крота просыпаюсь окончательно. Спасение состоялось, но проблемы не закончились. К цзы’дарийцам на угнанной машине едут лиенн и эриданская служанка. Крот по приказу с радостью снимет маскировку, а мне бы совсем не раздеваться. Остий Вир догадался, что я женщина, значит, и в лагере могут.

— Нет у меня маяков, — признаюсь Реасу. — Был при себе аварийный, но капитан Вир забрал.

— Плохо, — морщится он, — я не в курсе операции. Получил приказ вытащить тебя — выполнил. Не привык лезть в чужие дела, но должен спросить. Как у тебя с секретностью? Перед дозорными разоблачиться можешь?

— Не хотелось бы.

— Эриданку я в лагерь не при каких обстоятельствах не проведу, — мрачнеет крот. — Если у тебя нет в запасе подходящей легенды, конечно.

— Нет её, — мотаю головой и через паузу отвечаю. — Я случайно в чужой шкуре оказался, а в Тирьял-Думе тем более.

Больше ничего говорить не буду. Реас — боец легиона Малха. Он мог солгать про приказ генерала, разыграть спектакль с Остием и вести меня в другую клетку. От эйфории не остается следа. Ужас снова заковывает в панцирь напряженных плеч и дрожащих рук. Машине далеко до плавности цзы’дарийского транспорта. Тормозит она рывками и с визгом выбрасывает комки влажной грязи из-под колес.

— Приехали, — медленно выдыхает крот. — Стоим, значит. Думаем, как с тобой быть.

Решение не меняется. Я все так же готова бродить по эриданской равнине, пока меня не найдут те, кто должен.

— Выпусти, я здесь останусь, — прошу Реаса. — Свою группу буду ждать.

— Приказ нарушить предлагаешь? — оборачивает он ко мне и кладет руку на спинку пассажирского сидения. — Знаешь, я хоть и крот, но сошка мелкая. Шесть циклов сижу в шкуре Реаса. С женой его ночи провожу, единственного сына воспитываю. Ильят еще детей хочет, постоянно мне выговаривает, что я слаб, как мужчина, раз она зачать не может. А у меня стерилизация. Сам себе раз в полцикла обновляю, над медикаментами трясусь, постоянно их перепрятываю. Ильят гулять начала. Надо мной, вождем, половина племени смеется, думаешь, я рад? А дома на Дарии свои дети от любимой женщины. Дочь еще увижу, а сына, наверное, в училище заберут. На руки его успел всего несколько раз взять, в командировку улетел.

Крот душу открывает, а я боюсь пошевелиться. Шесть циклов в автономке. Своей жизни нет и чужая не нужна. И вроде приспособился, а тут мы с Остием, как снег на голову. Что делать будет?

— Думаешь, мне генерал каждый день звонит и в свои секреты посвящает? — спрашивает он, перегнувшись через спинку сидения. — Нет, уж, Тиберий. Если тебе в лагерь нельзя, то и мне тоже. Остаемся здесь и ждем твою группу.

Настроен он решительно. Я догадывалась, что не захочет бросать, но есть еще один важный момент. Вирус. Таблетки у него и в контейнере их всего десять. Я прикасалась к больной Ильят, значит, вирус во мне уже есть. Через несколько часов могу тоже стать заразной. Хотя Ильят — жена Реаса, он контактировал с ней дольше. Проклятье. Я чуть не совершила ошибку. Больного крота нельзя отпускать в лагерь к здоровым цзы’дарийцам. Он, сам того не зная, очень правильно поступил, остановившись посреди поля.

— Хорошо, — киваю в ответ. — Спасибо. И за спасение особенно.

— Не за что. Вылезай, пошаримся в багажнике. У Ильят дурная привычка уносить еду с праздничного стола и прятать в моей машине. Выпечку, сладости — все, что не портится, пока несколько дней лежит. Дома потом детям всего племени раздает. Подкармливает. Я сначала думал, что хорошую репутацию для семьи вождя зарабатывает, а потом узнал, как она голодала в детстве. Растрогался. Не запрещаю, но строго наказываю, чтобы никто не видел.

Багажник крот открывает, вставив отвертку в отверстие обломавшейся ручки. Старая машина. Боевая. Внутри и, правда, туго замотанный тряпками пакет.

— Чтобы охранники не учуяли, — снова объясняет он. — Ильят, может быть ветрена, как женщина, но про детей еще ни разу не забыла. Угощайся.

Если она сладости трогала, то есть нельзя. Вирус попал к лиеннам через ритуальный хлеб даку, и дальше тоже распространится через выпечку. Ильят хотела, как лучше, а в итоге чуть не убила всех детей племени. Я должна предупредить Реаса, но не могу. Военная тайна. Один раз я её уже выдала. Сагайдат мертва и больше никому не расскажет, но Остий и Рагнар все еще живы. Достанется мне от Наилия, под трибунал пойду. Но есть идея, как помочь кроту, не разболтав тайну.

— Извини, кусок в горло не лезет, с животом маюсь. Мне наш медик таблетки прописал еще до внедрения. Ты их нашел в грязи возле ямы. Отдашь контейнер?

— А что там? — задумчиво спрашивает Реас, хлопая себя по карманам. — Ка-Эм-Шесть или что-то другое? Куда я их сунул-то? Погоди. А, вот.

— Не знаю, — пожимаю плечами, — я не спрашивал название. Три раза в день нужно пить. Я вечернюю пропустил.

Сама выпью, а его заставить не смогу. Придется незаметно сунуть таблетку в одну из его булочек. Иначе никак. Пусть съест вирус вместе с антивирусом. Надеюсь, поможет. По крайней мере, сильнее, чем есть, уже точно не заболеет. А там и до карантина дело дойдет. Цзы’дарийские медики всех контактеров с лиеннами обязаны изолировать. Реаса спасут, но сейчас его нужно защитить.

В темноте у машины горят только габариты. Слабо светятся в высокой траве, как два ночника над кроватью. Крот утаптывает место рядом с машиной, стелет покрывало и устраивается на поздний ужин. Уговаривает меня попробовать сладости. Протягивает свои надкушенные булочки. Шесть циклов среди лиеннов. Перенял их привычки.

— На, попробуй. Да не бойся, не отравишься, на свадьбу ерунду не готовят. Бездна, я же ем.

Удачно очень. Не приходится ничего придумывать. Забираю угощение и пока жую, незаметно заталкиваю в оставшийся кусочек таблетку.

— Не, гадость. Горько.

— Да где горько? Только что пробовал!

— Сам проверь.

Крот забирает булочку и разжевывает оставшийся кусок вместе с антивирусом.

— Да, противно, — морщится он, но уже поздно. Проглатывает. — Ягода, наверное, гнилая попалась. Недоглядели хозяйки.

Пожимаю плечами, улыбаюсь, но приходится взять вторую булочку из его рук и подтвердить, что она нормальная. Вкусная. Реас рассказывает про лиеннские сладости, время идет, небо над головой остается темным. От Тирьял-Дума мы далеко уехали, но как близко подобрались к цзы’дарийскому лагерю?

— Реас, а тебя не кинуться искать свои, раз видно маяк?

— Нет, — уверенно отвечает он. — Я в автономке. Мало ли по какой причине здесь трусь. Пока сигнал бедствия не подам, всем плевать.

— Хорошо.

От булочек сыто, рядом с горячей машиной тепло и тянет в сон. Эридан научил меня ценить редкие моменты в тишине и относительной безопасности. Напряжение нужно сбрасывать, о паранойе забывать. У меня почти получается, но на небе вдруг ярко вспыхивает звезда.