зубы, вспомнив, что Барнабас никакой ей не дядя. А если бы и был таковым, кто, как не он, толкнул ее в постель к Доминику? Так что нет у него прав осуждать ее поступки.

Марианна покосилась на дверь. Значит, он к ней больше не придет. Теперь она должна идти к нему.

Она покусала губу, обдумывая слова Стонтона. Прошедшая ночь оказалась даже чудеснее, чем она могла ожидать. Она знала, что в постели он будет щедрым и заботливым, но его пыл, темперамент и раскованность, а также простота речи и откровенный чувственный голод ее ошеломили.

И он хочет повторить это снова. И снова.

Марианна не могла припомнить случая, когда она чего-нибудь так сильно желала и в то же время боялась.

Пойдет ли она к нему? Будет домогаться?

Если честно, она не знала.

Они задержались в Лилле еще на пять дней. Могли бы оставаться и подольше, если бы коалиция союзников не объявила войну Франции. Но после того, как это случилось, горожане, даже дружелюбные хозяева гостиницы, очень охладели к ним.

Герцог не приходил больше в комнату Марианны, а она не приходила к нему.

Он напрасно ждал ее каждую ночь.

Днем она вела себя так, будто между ними ничего происходило, и Сент-Джон убеждал себя, что должен быть благодарен за ее мудрость, но вместо этого чувствовал себя так, словно медленно тлеет изнутри.

Он хотел ее. Та единственная ночь никак не помогла утолить его желание. Все стало еще хуже; теперь он знал, что она чувственная, дерзкая и требовательная любовница, и ничуть не удивлялся, что у него никогда не было женщины, похожей на нее.

Не следовало давать слово, что оставит ее в покое.

Он вздохнул. Все-таки следовало. Он уже и так навлек на себя позор, хотя не жалел о времени, проведенном с Марианной. Но продолжать такие отношения, углублять их? Нет, это сделает неизбежный конец еще мучительнее.

К тому же время неумолимо уходило. Он и так слишком долго оттягивал женитьбу и рождение детей. Через год он начнет ухаживать за какой-нибудь дебютанткой…

От этой мысли внутри стало пусто.

– Син.

Он обернулся на голос и нахмурился, глядя на Гая, опустившегося на стул рядом с ним, в то время как он сидел в пивной, потягивал французский эль и обдумывал их дальнейший маршрут.

– Что такое?

– Нужно уезжать. Немедленно.

– Мы уедем утром.

– Нет, это слишком поздно.

Взгляд Гая скользнул к двери между пивной и столовой. Там стояли хозяин гостиницы, один из конюхов и какой-то незнакомец, и все смотрели на них. Их взгляды были отнюдь не дружелюбными.

Сент-Джон и Гай встали, когда незнакомец направился к ним. Двое других шли следом.

– Пора бы вам собираться в дорогу, – сказал незнакомец, не успев остановиться.

Герцог посмотрел на хозяина гостиницы, но тот отвел глаза.

– Мы заплатили до завтрашнего утра.

– Если вы не отбудете в течение часа, то не сделаете этого никогда.

– Да кто вы такой, чтобы нам указывать? – возмутился Сент-Джон, шагнул ближе к незнакомцу и навис над ним, благо был на добрых пять дюймов выше.

– Я мэр, Этьен Дюбуа, – произнес тот, сделав шажок назад и с трудом сглотнув. Взгляд его метался между герцогом и Гаем. – И хочу вас предостеречь, подвергая опасности свою жизнь. У нас тут есть группы, думаю, вы можете назвать их ополченцами, которые имеют власть над нами, как армия или полиция. Некоторые из них вполне законные и отчитываются перед армейскими, но другие… В общем, эти другие не подчиняются никому. Они называют себя Красными котами и насчитывают более сотни человек. Эту местность они считают своей территорией. Вряд ли вы могли столкнуться с ними до… э-э-э… нынешних военных действий, но сейчас у них развязаны руки. Теперь вы враги.

Сент-Джон и Гай переглянулись.

– Я кое-что о них слышал, – негромко сказал Гай. – Их возглавляет отвратительная личность по имени Гарнье. Женщина, предупредившая меня, сказала, что они безнаказанно грабили этот район в течение многих лет, и только недавно, когда война кончилась, горожане осмелились возражать им и выгонять из своих домов. Но сейчас…

Гаю не требовалось объяснять дальше. Теперь, когда порядок рухнул, никто не сможет сдержать банду.

Герцог кивнул и повернулся к французу:

– Мы уедем. Сколько у нас времени?

Дюбуа вздохнул с явным облегчением:

– Два часа, может быть, три, но не больше. Вы должны выехать из города на юг, потому что они идут с севера.

Пэры в любом случае собирались на юг.

– Мы покинем гостиницу самое большее через два часа.

Дюбуа склонил голову, и все трое торопливо ушли.

– Когда мы услышали про этого Гарнье, Эллиот был со мной, – сказал Гай, шагая рядом с Сент-Джоном. Они покинули пивную и пошли наверх. – Он готовит фургоны.

Друзья остановились на площадке.

– Ты видел еще кого-нибудь? – спросил герцог, имея в виду Марианну.

Прежде чем Гай успел ответить, послышались торопливые шаги.

К ним спешил Фарнем, и по его обезумевшим глазам Сент-Джон понял: тот уже слышал новость.

– Я найду дам и скажу, что мы отправляемся, – сказал он Гаю.

Тот кивнул.

– Я только заберу те несколько вещиц, которые оставил в комнате Эллиота, и подгоню сюда фургон женщин.

– Увидимся через час во дворе?

Гай кивнул и исчез в комнате дальше по коридору.

Сент-Джон только собрался постучать к Марианне, как услышал ее шаги на лестнице.

Едва увидев его, она сказала:

– Мы должны…

– Знаю! Поторопись, у нас едва ли есть час.

Три часа спустя Марианну все еще трясло, хотя Лилль уже остался в нескольких милях позади.

Она услышала конский топот, обернулась и увидела догонявшего ее герцога.

– Нас никто не преследует, – сказал он, не дожидаясь вопросов. – А если и преследуют, то погоня отстает больше чем на час.

Марианна выдохнула.

– Расскажи, что случилось, – негромко попросил он, поравнявшись с ней.

Они вдвоем ехали позади трех фургонов, а Эллиот возглавлял процессию, чтобы путники не попали в заварушку.

– Откуда ты об этом знаешь?

Он сухо на нее посмотрел, и она призналась:

– Мы сидели в том небольшом кафе на рю Комтесс, когда туда ввалилась группа вооруженных дубинками мужчин в красных шарфах. Они меня узнали и начали насмехаться, мол, хотят посмотреть, как я буду драться с одним из них. Нам повезло, что в кафе зашли люди из соперничающей банды, и эти две группы начали ссориться. Гарсон проявил доброту и выпустил нас через пекарню в переулок. Это было… очень страшно.

– Еще не поздно вернуться домой, Марианна.

– Нет. Я зашла слишком далеко, и мне