направился к той деревушке, а как в этот час все заняты были сбором каштанов, его никто не увидел, так что он пошел и улегся на току, где бродили и клевали куры. А так как он уже переварил кукурузу, съеденную накануне, то опорожнился, и осталось много целых зерен, вмешанных в навоз, часть которого на выходе застыла между срамной дырой и корнем хвоста. Осел протянулся по земле, притворяясь мертвым, так что петух и одна курица, особая его любимица, приблизились к нему без всякого опасения. Видя кукурузные зерна, они намерились их склевать; но когда тюкнули, Бранкалеоне тюкнул и того лучше, ибо, подтянув хвост к его корню, поймал их, словно в петлю, и придушил. Потом, поднявшись на ноги, прикончил их и, прихватив зубами, отнес льву со словами:

— Вот тебе мертвым твой враг, от которого тебе было столько страху; я убил не только петуха, но и его жену, чтоб не рождаться больше твоим врагам. Теперь съешь их: будет тебе добрый ужин, а я между тем подкреплюсь немного травой, а потом пойдем отыщем себе приют.

Лев не только достиг высшей степени удивления, но и был так признателен и предан Бранкалеоне, что поклялся жизнь свою положить за него, когда понадобится, и не оставлять его, куда бы он ни пошел.

Глава XXXIX. Как Бранкалеоне и лев кончили свои дни

Они удалились от этой равнины, полной людьми, свернув к местам более диким, и расположились, как обычно, в найденной ими пещере, а наутро пустились в дорогу; пройдя изрядно, они подошли к болоту, населенному несметным множеством лягушек. В ту пору те провожали невесту к жениху, чего ради устроили величайший праздник, с пеньем, плясками и всем прочим, подняв много шуму.

Бранкалеоне и его спутник были в сомнениях, не разумея, отчего этот гам, и лев настаивал на отступлении; но Бранкалеоне, весьма дорожившему своей репутацией, это казалось неподобающим, а потому он двинулся вперед, но потихоньку, чтобы никто его не услышал. Вскоре увидел он лягушку, стоявшую на страже, и из этого понял, что тут вся их ватага, а потому, припустив во весь опор, произвел такой треск своими гремушками, что эти зверьки, перепугавшись, в поисках спасения забились на дно болота. Лев, следовавший за ним в большом страхе, был весьма изумлен, а Бранкалеоне по небрежности проскакал так далеко вперед, что угодил в болото и почти уже утонул. Увидев это, его спутник немедля прыгнул туда и выволок его; а как он был зверь, то не умел ухватить его так бережно, чтобы не поранить кое-где длинными и острыми зубами. С одной стороны, Бранкалеоне был весьма доволен, видя, что избавлен от опасности; с другой стороны, был весьма раздражен, как оттого, что эти раны причиняли ему немалую боль, так и подозрения, что он потерял репутацию. Поэтому, оказавшись в безопасности, он молвил так:

— Если ты, мой сотоварищ, чего доброго, думаешь, что я едва не утонул, то сильно заблуждаешься. Я хотел опуститься на дно болота, чтобы сыскать этих наглецов и наказать их, затем что они оказали мне так мало уважения; но ты мне помешал, так что они должны быть тебе признательны. Опасаюсь, что ты с ними стакнулся, ибо не только помешал, но и поранил меня своими когтями, как бы вымещая негодование, так что я намерен наказанием объяснить тебе твою ошибку. — И, молвив это, выпустил пердень с великим треском.

Лев, слыша это и опасаясь за свою жизнь, упал на колени и принялся просить прощения за все, им совершенное, заверяя, что у него не было ни мысли, ни сговора, коих тот опасался; лев думал, что таким образом умиротворил его. Бранкалеоне же удалился на возвышенное место и вышел на солнце, чтобы высушить промокшую сбрую; а когда он улегся, мигом слетелись ему на спину тучи тех мух, что называются слепнями, ища напиться крови, вытекавшей из ран, и много ему досаждали. Лев, видя это, стал их бранить и отгонять хвостом, отчего одна из них, заносчивей прочих, сказала ему:

— Ты кем себя считаешь и как ценишь нас? Знай, хоть ты большой и дебелый, а я такая маленькая, однако же не уступлю тебе ни в чем — более того, я покажу, что доблестней, и научу тебя уважению, несмысленный зверь[155].

Слыша, что поносит его с таким нахальством ничтожнейшая муха, лев так разъярился, что готов был на всякое злодейство. Бранкалеоне, наслаждаясь всем этим, сказал спутнику, что он обязан пройти испытание, сойдясь с мухой в поединке; это показалось льву неприличным и неподобающим его могуществу, но он не умел возразить.

Разделили поле, осел проревел своей хриплой трубой[156], подавая знак к сражению, и лев тотчас двинулся, чтобы наброситься на муху. Но та, подлетев кверху, накинулась на его нос и так его кусала и жалила, что он почуял нестерпимую боль. Разъярившись еще более, он тщился убить ее когтями, но в том не успел, только исцарапал себе всю морду, потерпев больше обиды от себя самого, и пришел в такое неистовство, что готов был умереть. Видя его в столь отчаянном положении, Бранкалеоне решил ему помочь, но хотел также выместить на нем негодование из-за полученных ран. Поэтому, поднявшись на ноги, он приказал мухе отстать и тотчас хлыснул хвостом, не только убив ее разом, но и щелкнув по носу своему сотоварищу, ощутившему немалую боль. Избавившись от такой тяготы, он благодарил Бранкалеоне, который отвечал ему так:

— Ты был не прав, когда отгонял этих насекомых, явившихся вычистить мои раны, сося выступившую кровь, дабы потом их залечить. Знай, брат мой, что, хотя ты зверь великий и доблестный, ты не должен никого обижать, напротив, должен был оказывать уважение всякому зверю, каким бы ничтожным он ни был, ибо всякий, как бы мал ни был, имеет способы обороняться, и много раз, где, казалось бы, недостает силы, там обнаруживаются вещи невероятные, затем что остроумие превосходит телесные силы. Ты думал, эта муха не может тебе противиться, и вот она так круто с тобой обошлась, что, не приди я тебе на помощь, ты бы не только был побежден, но и вовсе бы пропал.

Лев был в большом смущении и не знал, как ответить; повесив голову от стыда, он пустился вслед за Бранкалеоне, который ушел оттуда, идя, куда поведет случай. По дороге он принялся рассуждать сам с собою о дружестве и общении с этим страшным зверем и пришел к выводу, что тот слишком опасен,