— Ну же, не раскисай.

— Я не могу.

— Нет, можешь. Просто перестань.

— Как? — Чарли обернулась к брату. Ее косички взметнулись ввоздух. — Как перестать?

— Очень просто, тупица. — Камерон слегка дернул ее за косу.— Нужно на что-нибудь разозлиться.

— Так вот она какая, ваша бабушка Дот, — сказал Шон, когдаони отъезжали от дома престарелых. Он ощутил неожиданное облегчение — им давнопора было навестить Дороти, но он откладывал бы поездку и дальше, если бы неЛили. Сейчас все осталось позади, посещение прошло весьма неплохо, и он уже исам не понимал, почему так тянул с этим.

— Раньше она была совсем другая, — заметила Чарли. — Оченьдобрая.

— Не сомневаюсь. — Посмотрев в зеркало заднего вида, онувидел, что Чарли снова повеселела. Срывы и приступы отчаяния, вроде того,который произошел с ней только что, были, по словам доктора Саш, нормальнымявлением, частью процесса восстановления. Шон сомневался, что слово «тупица»,услышанное из уст старшего брата, поможет в таком восстановлении, но не обращалвнимания на их перепалки, поскольку обычно они затихали сами собой. Иногда, какв этот раз, Камерон отступал первым. Под его наносной грубостью таилось доброесердце.

Эта мысль обнадежила Шона. Возможно, эта разбитая семьяуцелеет.

— Она всегда обожала внуков. — Лили повернулась к детям. —Помните кедровый сундук у нее в подвале? В нем была куча всяких восхитительныхвещей.

— Меховой воротник, а на нем лисья голова и хвосты, —вспомнила Чарли. — Фу!

— Она надевала его в церковь, — сказала Лили. — Кстати, тызнаешь, что когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, я иногда ходила вцерковь с твоей мамой и ее родителями?

— Не-а. А почему ты не ходила в церковь со своей семьей?

Лили взглянула на Чарли.

— Они перестали ходить... Они... в общем, они не ходили.

Уголком глаза Шон заметил, что она с трудом сглотнула, ирешил сменить тему.

— А моя бабушка ходила в церковь два раза в неделю, —вставил он.

— Два раза? — удивилась Чарли. — Наверное, она очень многогрешила.

— Она была ирландка. Моя бабушка по отцу. У нее был сильныйакцент, вот такой. — Шон изобразил ее акцент, сказав несколько слов. Впервые замного лет он улыбнулся, вспомнив Бриджет Каллахен Магуайер. — Каждую субботу,вернувшись из церкви, она отрубала голову курице и готовила ее в воскресенье наобед.

— Фу! А ты когда-нибудь видел, как она ее отрубает?

— Я смотрел каждый раз, когда имел возможность. Я былотвратительным мальчишкой. — Шон увидел, как Лили нахмурилась. «Тем хуже», —подумал он.

— А что еще ты любил делать? — спросила Чарли.

— Играть в гольф. Мы с вашим папой научились играть в гольфблагодаря церкви. Вы знали об этом?

— Он ничего такого не рассказывал, — сказал Камерон.

Шон снова взглянул в зеркало заднего вида, радуясь, чтоплемянник выразил интерес. В то же время он ощутил уже привычную боль. Шонспрашивал себя, когда это пройдет и пройдет ли вообще. Боль утраты, какоказалось, вполне материальна, но это не означает, что с ней можно справитьсяусилием воли. Этот коварный враг часто подкрадывался неожиданно.

— Дело было так, — продолжил он. — Отец Кемпбелл из церквиСвятой Марии отлично играл в гольф, а мы были при нем служками. Он и стал нашимпервым тренером.

— Наверное, это было весело, — заметила Чарли.

— Правда весело — я имею в виду гольф, а не то, что мы былислужками.

— А вот мы давно уже не веселимся, — добавила она.

Шон услышал, что ее голос опять дрожит; это обычнопредшествовало взрыву слез. Когда Чарли начинала плакать, к ней присоединяласьЭшли, а потом Камерон выходил из себя, и все превращалось в кошмар.

«Только не сегодня». — Шон сжал руками руль. По дороге домойони собирались зайти в супермаркет, однако он решил сделать небольшоеотступление.

— Я знаю, как мы повеселимся.

— Как? — спросила Чарли.

— Сделаем это прямо сейчас.

— Я думала, мы должны ехать за продуктами. — Лили всегдавозражала против внезапной перемены планов.

— Продукты подождут. У меня появилась идея получше, — сказалШон.

— И какая же?

— Не скажу. Но это очень весело. Вы все будете скакать отрадости.

— Дядя Шон! Лили, пусть он скажет! — Чарли заерзала насиденье.

— И как мне его заставить?

— Ты учительница. Просто скажи, чтобы он это сделал.

— Ну надо же, учительница! — усмехнулся Шон. — Я прямотрясусь от страха. — Он задрожал всем телом, от чего Чарли тихо захихикала.

— Пусть это будет сюрпризом. — Лили неодобрительно поджалагубы.

«Тем хуже», — снова подумал Шон. С тремя детьми приходитсяучиться спонтанности. Он дразнил их еще минут десять, пока они двигались назапад. Потом въехал на засыпанную гравием парковку, и Камерон громко застонал.

— Глазам своим не верю!

— Испугался, что я тебя побью? — спросил Шон.

— Нет, что кто-нибудь увидит меня здесь.

— Ставлю двадцать долларов на то, что отделаю тебя как первоклашку.

Глаза Лили сверкнули под очками.

— Шон, я не думаю...

— Заметано! — Камерон выпрыгнул из машины. Конечно же, он неустоял, когда на кону оказались деньги.

Чарли была вне себя от радости.

— Дядя Шон, как классно!

Он ухмыльнулся, глядя на Лили.

— Видишь? Я классный!

Она наклонила голову и прочитала вывеску, украшавшую аркувхода. На вывеске, раскрашенной флуоресцентными красками, было написано: «Добропожаловать в гольф-парк юрского периода. Тысяча лет веселья».

— И чего мы ждем? — Шон вынул малышку из детского кресла, иони все направились к билетному киоску.

— Двое взрослых, двое детей, маленькая бесплатно, — сказалпродавец. — С вас 18 долларов 50 центов.

— О, я не буду играть, — сказала Лили.

— Нет, будет, — возразил Шон и просунул в окошкодвадцатидолларовую банкноту.

Им выдали клюшки и мячи, явно знававшие лучшие времена, аЭшли получила легкую пластмассовую колотушку.

— Пожалуйста, сюда, — пригласил их служитель. Они вошли подарку, такую низкую, что Шону и Камерону пришлось пригнуть головы.